Иван Павлов - И.П.Павлов PRO ET CONTRA

Речь здесь идет не о том, что Павлов был вынужден сделать это заявление или что он не был искренним. Точнее сказать — эта фраза, как и его участие в конгрессе, были проявлением не только искренних чувств и намерений Павлова, но также и пло дом усилия его окружения и хорошо осведомленного аппарата, манипулировавшего этим окружением в своих собственных ин тересах. То же самое, без сомнения, относится и ко многому другому, случившемуся в последние годы жизни ученого.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Только после 27 февраля 1936 г. Павлов стал «наш целиком»: со смертью ученого его реальная жизнь растворилась в потоке хлынувших легенд. В каждой легенде, конечно, содержится зер но правды, но, как мы увидели, человек намного сложнее, чем его «легендарный» портрет.

Что мы можем сказать о «Павлове — беспартийном больше вике», созданном советскими мифотворцами? Поведение Павло ва по отношению к большевикам действительно изменилось к лучшему в последние годы его жизни, когда он вместе с комму нистическим государством организовывал проведение XV Меж дународного физиологического конгресса в СССР, поддерживал политику правительства перед международной аудиторией — и

* Из протокола Политической комиссии по XV Международному фи

зиологическому конгрессу [126, л. 1]. X. И. Идельчик приводит сле

дующую характеристику Каминского, данную ему Павловым: «Ум

ный большевик, с ним все охотно сотрудничают». Автор не приводит,

тем не менее, источника. Она указывает, что свои письма к Молотову

Павлов подписывал формально («Академик Ив. Павлов»), а к Камин

скому более лично («Преданный Вам Ив. Павлов») [127, с. 461, 466].

** Имелся в виду лозунг Сталина об отказе от всех экстратерриториаль

ных притязаний. Подлинник рукописи с вписанными рукой Павло

ва добавлениями см. в [128]. Вступительная речь Павлова на кон

грессе была широко опубликована (см., например, [129, с. 16—18]). 728 Д. ТОДЕС даже согласился стать делегатом Колтушского сельсовета. Од нако этот «беспартийный большевик» никогда не переставал критиковать политику государства, много раз пытался спасти не винных жертв политических арестов, и, повидимому, только своевременное вмешательство государства удержало его от сры ва XV Международного физиологического конгресса буквально за несколько месяцев до созыва последнего в Ленинграде. К са мому концу жизни Павлов открыто отмечал Рождество в Колту шах, убеждая своих сотрудниковкоммунистов в важности праз днования дня рождения Иисуса Христа.

Сегодня русские демократы находятся на прямом пути к со зданию мифа о Павлове как о «первом диссиденте». Но и это — лишь частичное прочтение жизни ученого. Павлов действитель но атаковал коммунистическую партию открыто и страстно в 1920е гг. и менее открыто — в 1930е, направляя свою критику на догматическую официальную философию, преследование ре лигии, ограничение автономии науки и ученых и использование террора как инструмента государственной политики. Однако слово «диссидент» вряд ли можно отнести к человеку, который имел в своем распоряжении буквально неограниченные средства и лимузин с шофером, кто письмом к соответствующему комис сару мог перенести улицу (или кабинет президента Академии наук) в место, которое он считал более удобным.

Таким образом, каждая версия содержит зерно правды, но в то же время — и крупицу лжи: все они основаны на в высшей степени тенденциозно подобранной коллекции политических высказываний Павлова, в которых ученый выступает как абст рактный теоретик. Павлов действительно имел политические взгляды, но наука, а не политика — вот что поглощало его еже дневно и самым существенным образом формировало его опыт в Советской России.

Определяющим моментом в отношении Павлова к государ ству, я думаю, был его успех как ученого и антрепренера в на уке. Несмотря на его жесткую критику большевиков в 1920х гг., он затратил много времени и усилий, чтобы добиться их покро вительства для его научной империи и защитить свое право руко водить ею так, как он считал нужным. И важнейшей темой его открытых критических выступлений — например, его критика Бухарина в 1923 г., его сопротивление большевизации Академии наук в 1928—1929 гг., его речь на юбилее Сеченова в 1929 г. — была защита автономии науки.

В итоге Павлов добился для себя всего того, чего он (как и большинство членов русского научного сообщества) надеялся Павлов и большевики 729 добиться для этого сообщества в целом: материального комфор та, высокого общественного положения, щедрого государствен ного покровительства, свободы от административного вмеша тельства и оков идеологического единомыслия. Павлов приобрел могущественное влияние: он мог не только увеличить продоволь ственный рацион нуждающихся сотрудников и найти для них хорошую работу: он мог также, в определенных рамках, награ дить их поездкой за океан — или спасти от ГУЛАГа. Его возмож ности для успешного строительства своей научной империи и совершения добрых дел проистекали из того простого факта, что он стал уважаемым членом установившегося порядка. Как ди ректор государственного предприятия Павлов создал нормаль ные рабочие отношения с государственным аппаратом и его представителями. С годами его ненависть к «коммунистам» при обрела сложную форму, отразившись, возможно, в часто исполь зовавшемся полуругательном обращении «господа коммунисты», что было результатом профессиональных и личных столкнове ний с ними как руководителя научных учреждений. Некоторые коммунисты были способными сотрудниками лаборатории, дру гие оказались успешными администраторами, третьи (включая таких партийных лидеров, как Бухарин и Каминский) произво дили впечатление умных и человечных. В Федорове Павлов при знал не только коммунистического идеолога и политического функционера, но также очень трудолюбивого физиолога, способ ного администратора, помощника со связями, семейного защит ника и пылкого партнера в его любимых «городках».

И речь не идет о том, что Павлов был просто куплен или обра тился в советскую веру. Без сомнения, он был глубоко мораль ным человеком. Но его моральные суждения также во многом вытекали из его убеждений человека науки. Как он писал епис копу Луке в 1925 г.: «В тяжелое время, полное неотступной скор би для думающих и чувствующих, чувствующих почеловече ски, остается одна жизненная опора — исполнение по мере сил принятого на себя долга». Павлов считал своим долгом вести свои собственные научные исследования и защищать русскую науку. Наука, с его точки зрения, была «величайшей и основной силой человечества». Ученый полагал, что так же, как успехи науки царской России пережили царский режим, так и процветающая советская наука может пережить, и, возможно, смягчить варвар ство государства, взрастившего ее.