Себастьян Бэлфор - Фидель Кастро

Однако Кастро еще не отступил от двойной цели Революции: создать коммунистическое общество на базе развитой экономики и обеспечить постоянную независимость Кубы. Советская политика со времен ракетного кризиса, казалось, все в большей степени угрожала достижению этих задач. Па внутреннем плане новые экономические реформы Советского Союза были несовместимы с выдвигаемой Кастро моделью борьбы общества за выживание и развитие. По его мнению, центральной задачей кубинцев являлось накопление ресурсов для распоряжения революционной элитой, которая будет изымать излишки для оплаты за оборону, промышленные инвестиции, одновременно поддерживая уравнительное распределение и необходимые социальные услуги, такие как здравоохранение и образование. Через предоставление материальных стимулов реформам угрожало отклонение усилий кубинцев от национального накопления к личным материальным целям. В любом случае денежные вознаграждения придавали небольшой смысл внутренней экономике, предлагающей мало продовольственных товаров и относительно высокую социальную заработную плату. Советские реформы также угрожали заключить кубинскую экономику в специализированную пишу в пределах системы СЭВ для производства сахара и тропических продуктов в обмен на промышленные товары: это просто возобновит давно знакомые Кубе неоколониальные отношения, хотя и в другом облике. Новая экономическая модель, недавно утвержденная Советским Союзом, оставляла также кубинскую политическую систему открытой для возникновения элит в бюрократии и среди рабочих, что создаст не только неравенство, но и встанет между руководством и пародом.

В международном плане также казалось, что образ действий Советского Союза ставит кубинскую революцию перед серьезными трудностями. Двадцатый съезд советской Коммунистической партии в 1956 году объявил, что новый баланс сил между Востоком и Западом создал условия для мирного появления социализма на Западе путями, определяемыми местными особенностями каждой страны; таким образом, коммунистическим партиям был предоставлен «зеленый свет» для парламентарной дороги к социализму. Это означало принятие повой формы общественного фронтизма, а именно: союз сил, объединенных против местных олигархий, охватывающий всех, начиная от социал-демократов и заканчивая основными реформистами. Это также вызвало развитие новых связей со странами «третьего мира», характеризующихся большей заинтересованностью в экономической жизнеспособности и в меньшей степени в политическом колорите правительства. Решение ознаменовало начало повой эпохи сосуществования с Западом, временно разорванной ракетным кризисом в 1962 году.

И китайское и кубинское руководство не одобряли мирное сосуществование и парламентарный путь к социализму. За полвека конституционные методы не смогли вызвать реформу на Кубе. В Латинской Америке, когда избранные правительства попытались ввести социальные и экономические перемены, им пригрозили, а в Гватемале их уничтожили поддерживаемые США контрреволюционеры. И китайская и кубинская революции являлись результатом партизанских кампаний, начавшихся в сельских местностях и распространившихся в города. С точки зрения сторонников Кастро, условия для таких действий созрели и в Латинской Америке, где они перерастут в общеконтинентальную революцию. В едва скрытом нападении на латиноамериканские коммунистические партии Кастро в 1966 году заявил, что партизанская борьба — это единственный путь, на который могут встать большинство стран. «В чем мы убеждены, так это в том, что в огромном большинстве латиноамериканских наций существуют условия для свершения революций, намного превосходящих ту, что произошла на Кубе, и что если эти революции не свершатся в этих странах, то только из-за недостатка убеждений у тех, кто называет себя революционерами» [104] Op.cit., 27 July 1966 .

Действительно, в середине шестидесятых годов международная ситуация показала кубинскому руководству, что этот курс был необходим для выживания Революции. Кастро был обеспокоен китайско-советским спором, который только ослаблял социалистический блок. «Даже не атаки на Северный Вьетнам (Соединенных Штатов), — сказал он в своей речи в марте 1965 года, — способствуют преодолению разделения в пределах социалистической семьи… Кто еще, кроме наших врагов, извлекает пользу из споров?» [105] Revolución, 16 March 1965 . Тесная близость Кубы к Соединенным Штатам сделала ее чрезвычайно уязвимой, и кубинцы не были убеждены в заверениях, данных Москвой в конце ракетного кризиса, что Соединенные Штаты не станут пытаться вторгаться на остров. Китайско-советский раскол, добавившийся к новой умеренной политике Советского Союза, особенно после ухода в 1965 году Хрущева, способствовал поощрению Соединенных Штатов к большей агрессии, чистейшим признаком которой была растущая интервенция во Вьетнаме. Па Москву нельзя было полагаться в деле защиты кубинской революции: это стало драматическим уроком в 1962 году. Кроме того, казалось, Советский Союз все в большей степени примиряется с США. Кубинская революция нуждалась в советской помощи, но она долгое время могла выжить только благодаря огромным усилиям парода по созданию материальной базы для развития и благодаря экспорту своей модели в Латинскую Америку, где, как предполагалось, новые революции придут на помощь осажденному острову.

Следовательно, для Кастро тактика Советского Союза в середине шестидесятых годов не представляла ни защиту от Соединенных Штатов, ни модель экономического развития. В то же время он не мог позволить упустить поддержку Москвы. Эта дилемма лежит в основе колебаний его политики во второй половине шестидесятых годов. С 1965 года Кастро начал отдаляться от Советского Союза и открыто критиковать его внешнюю политику, даже в более резких выражениях, чем Че Гевара. Если в первые годы Революции он игнорировал «орла», то теперь можно было сказать, что он травит «медведя». Внутри страны он предпринял новое наступление для разрешения проблемы слаборазвитости раз и навсегда, отметая в сторону малодушную, не приспособленную и, помимо всего, остаточную просоветскую оппозицию в пределах ККП. Две кампании являлись частью одной и той же специальной цели: защитить Революцию, отстоять независимость Кубы и мобилизовать людей для выполнения задачи развития. Провал программы индустриализации сделал весь проект еще более необходимым.

Самоуверенность Кастро по отношению к Москве происходила от нового ощущения смелости. То, что китайско-советский спор ослабил социалистический блок, дало Кубе несомненное преимущество над Советским Союзом, который стремился сохранить Кубу на своей стороне в разногласии. Однако Кастро осторожно соблюдал дистанцию с Китаем, старавшимся использовать разногласия между Гаваной и Москвой [106] Dominguez 1978 p. 161; Brundenius 1981 p. 78; Castro’s speech of 1979, ‘Vietnam is not alone’, in Taber M (cd.) 1981 Fidel Castro Speeches: Cuba’s Internationalist Foreign Policy 1975 — 80. Pathfinder, New York, p. 142 . Равнодушная поддержка, оказываемая Северному Вьетнаму и Китаем, и Советским Союзом, увеличивала возможность третьего блока социалистических сил, охватывающего Ханой, Вьетконг, кубинцев и Северную Корею. Сопротивление Северного Вьетнама под яростной атакой американских бомб стало огромным источником поддержки для кубинских лидеров. Более того, Куба обладала определенным престижем среди стран «третьего мира» и многих слоев общественного мнения на Западе, что Москва вряд ли могла проигнорировать.