Себастьян Бэлфор - Фидель Кастро

Опыт сандинистов в Никарагуа, которые приняли социальную демократию и потерпели поражение на выборах в феврале 1990 года, также наводит на мысль, что любое неконтролируемое политическое событие было слишком опасным экспериментом. Пока продолжались нападки США на Кубу, любая существенная политическая реформа покажется слабостью, поощряющей Вашингтон поднять свои требования. Кастро намекал, что если эмбарго будет снято и американо-кубинские отношения нормализованы, «другая форма политического руководства», возможно, станет приемлемой, хотя он настаивал, что это не будет буржуазной демократией [232] Borge 1992 p. 120 .

Пока же, по следам судебных разбирательств о коррупции в 1989 году, когда руководство начало кампанию массовых собраний как опоры законности режима, стало ясно, что это была волна поддержки политической реформы и частичной либерализации экономики [233] Marifcli Pérez-Stable 1992 ‘Charismatic Authority, Vanguard Party Politics and Popular Mobilizations: Revolution and Socialism in Cuba’, Cuban Studies, vol 22 1992, p. 19 . Реформистская тенденция возникла внутри партии, одним из самых осторожных представителей ее был глава по идеологии и международным отношениям Карлос Алдана. Поддерживаемые интеллигенцией и частью верхушки администрации, реформисты защищали ряд важных реформ: ограниченный политический плюрализм, разрешение выдвигать на выборах представителей из оппозиции, частичные экономические реформы, независимость средств массовой информации, светское государство, противопоставленное атеистическому, и возвращение к пропаганде режима, чтобы подчеркнуть национальные корни Революции, в противоположность «международным социалистическим убеждениям» [234] Latin American Weekly Report, op. cit. . Это не было программой «перестройки», но этого было достаточно, чтобы оспорить позиции более консервативных фракций партии и руководства, которые с подозрением относились к любой реформе после событий в Восточной Европе и Советском Союзе. Таким образом, неудивительно, что Алдана был отстранен от руководства осенью 1992 года и заменен более консервативным человеком, бывшим послом в Советском Союзе, хотя официальные объяснения снятия Алданы связывали его имя с вовлечением в финансовый скандал [235] Официальное объяснение гласило, что Алдана был виноват в «недостатках в его работе и серьезных ошибках личного характера при выполнении обязанностей». .

Однако съезд проголосовал в пользу некоторых элементов реформистской программы. Статья устава партии, относящая ее к атеистической, была снята, тогда как сама партия частично была намерена включить свой «национальный характер». Съезд также одобрил прямые выборы депутатов в Национальное Собрание. До этого кандидаты в Собрание не могли быть прямо избранными тайным голосованием, их выбирали как кандидатов избирательных комитетов возникших в народе организаций, но пока они не являлись членами партии, ни одна непартийная организация не могла выставлять кандидатов. Таким образом, на всеобщих выборах в феврале 1993 года 70 % кандидатов являлись членами партии, и все кандидаты, включая двух министров-«протестантов», которых в итоге избрали, были перечислены в так называемом объединенном избирательном бюллетене, предложенном правительством. Следовательно, избирателям был предоставлен выбор: голосовать за официальный список кандидатов, против него или воздержаться. В результате из 98,8 % проголосовавших 88,4 % выбрали объединенный избирательный бюллетень, 7,2 % были против, и 4 % проголосовали за 1 кандидата из списка [236] По официальным данным, из 99,62 % проголосовавших только 3,05 % бланков было незаполнено, а 3,9 % испорчено. .

Таким образом, чистка реформистов не означала отказ от реформ. Ограбление их главных идей, присваивая некоторые из их предложений, являлось способом признания их идей, не позволяя им выступать против режима. Наоборот, это удовлетворяло консервативных противников перемен внутри партии и среди военных, без отказа от возможности ограниченной реформы. Действия руководства еще раз подтвердили, что Кастро не мог свободно диктовать политику, а ему постоянно приходилось улаживать конфликтные ситуации в самой партии и за ее пределами.

Однако, несмотря на красноречивую защиту социалистической ортодоксии, речи и интервью Кастро все больше подчеркивали постоянную идею его политической карьеры: изначальное противоречие в современном мире существует не между социальными классами, а между Севером и Югом, между развитыми и развивающимися народами. Кубинский социализм, состоящий из центризма, аскетизма и социальной справедливости, был представлен как образец не для индустриально развитых стран, как в общепринятых марксистских статьях, а для стран «третьего мира». В интервью испанскому журналу Кастро заявил: «Маркс считал, что социализм — это естественный результат развитого капиталистического общества. Но жизнь показала нам, что социализм — это идеальный инструмент развития в странах, оставшихся позади». В подобном интервью мексиканскому корреспонденту в 1991 году он сказал: «Они говорят о провале социализма, но где успех капитализма в Африке, Азии и Латинской Америке?» [237] Cambio 16, 25 June 1990; Siempre, 30 May 1991 . После развала советского социализма Кастро повел себя даже более выразительно, как чемпион мировых бедняков против посткоммунистического триумфализма либерального капитализма. Па четвертом Съезде он заявил: «Теперь мы несем всемирную ответственность… мы сражаемся не только за нас и наши идеи, но и за идеи всех эксплуатируемых, угнетенных, ограбленных и голодных людей во всем мире» [238] Reed G 1992 Island in the Storm. The Cuban Communist Party’s Fourth Congress. Ocean Press, Melbourne, p. 32 .

Тем не менее возможность солидарности стран «третьего мира», вероятно, никогда не была ниже, чем в середине 90-х гг. Кубинские прежние союзники в Латинской Америке и в Африке или потеряли власть, или приняли новую капиталистическую ортодоксию. Друг Кастро, бывший социалистический премьер-министр Ямайки Майкл Манлей, был нанят «Телеграфом и Радио» для попытки убедить правительство Кубы заключить контракт с британской фирмой на модернизацию кубинской телефонной сети [239] В конечном счете, дело представили результатом давления США. . Тем не менее Кустро до сих пор обладал широко распространенной поддержкой в Латинской Америке, как было очевидно во время его визита в Боливию и Колумбию в 1993 году, когда его осаждали толпы доброжелателей. Для многих он оставался символом неповиновения продолжающемуся экономическому и культурному империализму Соединенных Штатов. Но его старые боливийские видения объединенной Латинской Америки против хищнического Севера за тарифными и долговыми барьерами больше не оказывали влияния на латиноамериканских руководителей, которые пересмотрели свои долговые проблемы и стремились приобрести новые кредиты и выгоды от тесных торговых связей с Соединенными Штатами [240] В 1991 году Кастро также пытался обратиться к президентам Мексики, Колумбии и Венесуэлы во время незапланированного визита в Косумель, где они встречались. Он вернулся с пустыми руками, ему сказали, что Куба не может быть принята в региональные торговые договоры, пока она не проведет существенных политических и экономических реформ. .