Абрам Лурье - Гарибальди

Настаивая на проведении единого прогрессивного налога, Гарибальди вводит в свою программу требование материальной поддержки пролетариата, «который своим трудом создает богатства, но далеко не всегда обеспечен достаточным заработком, позволяющим ему не голодать».

Уже полгода спустя он резко изменяет свою позицию. Множество возмутительных фактов тирании и произвола поражают Гарибальди, бьют в глаза, доводят до бешенства и отчаяния. Свобода граждан нарушается на каждом шагу. Невинных людей бьют, калечат, бросают в тюрьмы. Разве для этого герои-гарибальдийцы умирали под Калатафими, Волтурно и Беццеккой?

И Гарибальди окончательно порывает со старыми иллюзиями: он открыто требует провозглашения республики, Правда, его еще пугает мысль о новой революции в стране, только что объединенной с таким трудом и неслыханными жертвами. Этот бесстрашный революционер начинает… бояться революции. Он надеется, однако, что итальянская республика возникнет мирным «эволюционным путем». А как же Виктор Эммануил и его наследный принц Умберто? Неужели они «согласятся уйти»? На это Гарибальди пока не находит ответа. Он знает только одно: при существующем государственном строе ни одна из намеченных реформ не осуществима. Отныне он начинает настойчиво агитировать за республику.

10 марта 1872 года Гарибальди потрясло печальное известие: умер Мадзини! Гарибальди телеграфировал друзьям: «Пусть на могиле великого итальянца развевается знамя «тысячи»!» Смерть Мадзини явилась большим ударом для Гарибальди. Отныне политическая деятельность Гарибальди становится более активной. Он не ограничивается уже письмами и теоретическими рассуждениями.

В 1875 году 1-й район города Рима избирает его депутатом парламента. Гарибальди резко выступает в палате депутатов против правительства «умеренной» партии, совершающего множество насилий. Он протестует против ареста Саффи и других товарищей, брошенных в тюрьму и закованных в цепи во время предвыборной кампании. Он ищет поддержки у своих бывших политических друзей, но те смущенно отводят глаза в сторону.

Тут только у Гарибальди открываются глаза: он узнает, что многие его соратники поддерживали его только во имя монархии Виктора Эммануила, с которой они и не собираются бороться. Одни из этих «друзей» открыто осуждают его поведение, другие выражаются более «деликатно». Сам он ужасается резкой перемене, происшедшей во многих «экс-республиканцах», которые, получив теплые местечки и министерские портфели, сразу обросли жирком и стали «совсем иначе смотреть на вещи».

С глубоким разочарованием глядел Гарибальди на безотрадную картину всеобщего разложения правящей верхушки. Так вот ради чего он пожертвовал всей своей жизнью! Он действительно хотел освободить итальянский народ от всяческих тиранов и паразитов, но этого не достиг. Он горько раскаивался в своих ошибках, так как демократия, народовластие было то единственное, главное, за что он, по существу, всю жизнь боролся.

Престарелый Гарибальди пользовался огромной любовью и авторитетом в народных массах. Чрезвычайно характерен эпизод, описанный Огепняком-Кравчинским («Дж. Гарибальди», стр. 6): «Во время своего приезда в Рим, в 1872 году, Гарибальди был не в ладах с правительством. Публика это очень хорошо знала. Знало и правительство. Но никому не было известно, с чем — с войной или с миром — идет старый диктатор, что еще более увеличивало тревогу ожидания. Со времен революции 48 года город не находился в таком возбуждении: Буквально весь народ высыпал на улицу. Невозможно описать энтузиазм, с каким был встречен Гарибальди. «Мы были, как сумасшедшие», — вот подлинное выражение участников. И настроение всей этой трехсоттысячной толпы, выраженное несколькими депутациями, резюмировалось словами: «Generale, che volete?» («Генерал, чего вы хотите?») Между тем войска, полиция — все это куда-то попряталось, исчезло, точно провалилось сквозь землю… Благоразумнее всего было устранить малейший повод к раздражению народа и положиться на благородство и великодушие старого республиканца, каким всегда был и оставался Гарибальди. Расчет оказался совершенно верным. Выйдя на балкон, Гарибальди сказал:

— Я хочу, чтобы день моего приезда в Рим был днем спокойствия.

И толпа, готовая на все, по одному его знаку мирно разошлась по домам».

Материальное положение Гарибальди в это время было очень скверным. Он был обременен большой семьей. От брака с Анитой у него было трое детей — Менотти, Риччиотти и Терезита. После 1866 года Гарибальди сошелся с Франческой Армозино, которая родила ему троих детей — Клелию, Розу и Манлия. Роза умерла. Двух других — Клелию и Манлия — Гарибальди горячо любил. Желая узаконить свой брак с их матерью Франческой, он долгие годы хлопотал о расторжении своего фиктивного брака с маркизой Раймонди, но ему удалось сделать это лишь в 1880 году. В том же году он обвенчался с Франческой. С большим трудом удавалось Гарибальди прокормить свою семью. Из-за расшатанного здоровья он не мог уже зарабатывать на жизнь, служа капитаном какого-нибудь корабля. Он продал было свою красивую яхту «Ольга» (подарок англичан во время лондонской поездки), но агент, взявшийся оформить это дело, сбежал с деньгами и бесследно скрылся… Пытался Гарибальди торговать гранитом своей Капреры, но ничего из этого не вышло. Жил он главным образом литературным трудом и написал, кроме своих «Мемуаров», четыре романа: «Клелия», «Кантони Волонтер», «Тысяча», «Поповское иго или Рим в XIX столетии». Критика очень отрицательно отнеслась к этим слабым в художественном отношении вещам. Понравились лишь отдельные главы чисто автобиографического характера. От материальной помощи, которую ему предлагали друзья, он отказывался. Наконец в самой Италии раздались возмущенные голоса, упрекавшие правительство в том, что оно равнодушно смотрит на страдания великого национального героя. 27 мая 1875 года в «Официальной газете» был напечатан текст нового закона, утвержденного обеими палатами: Гарибальди получил пятьдесят тысяч лир ежегодной пожизненной ренты и, кроме того, проценты с такой же суммы, списанной за счет государственного бюджета.

Но, несмотря на вопиющую нужду своей семьи, Гарибальди отказался от пенсии. Вот что он написал Менотти: «…Ты скажешь им, что эти 100 тысяч лир будут жечь мою грудь, как туника Несса [73] Туника Несса — в греческой мифологии отравленное ядом лернейской гидры платье, которое кентавр Несс, раненный ревнивым Геркулесом, подарил его жене Деянире, заверив ее, что это «талисман верности». Впоследствии Геркулес, получив эту тунику от жены, надел ее, ничего не подозревая, и погиб в страшных мучениях. . Если я приму эти деньги, я потеряю сон. Мне все время будет казаться, что кандалы сжимают мои кисти, что руки мои обагрены горячей кровью… Каждый раз, как до меня дойдут вести о правительственных хищениях и страданиях народа, мне придется закрывать лицо от стыда. Приношу глубокую благодарность нашим друзьям и вообще всему парламенту. Что же касается этого правительства, которое добивается обнищания и развращения страны, то пусть оно себе ищет сообщников в другом месте».