Василий Скоробогатов - Берзарин

«Что делать?» — задавал себе вопрос Берзарин. И отвечал: «Разумно использовать время». Что это означает? А вот что. Строго соблюдать больничный режим, выполнять предписания врачей. Когда позволят — заняться комплексом упражнений. Главный врач — поборник лечебной гимнастики. Все ходячие больные по утрам усаживались в вестибюле на креслах и, сидя, занимались разминкой. Потом — водные процедуры. Физкультура, спорт — неотъемлемая часть быта военного человека. Прогулки необходимы. Зеленеют деревья и кустарники, цветет сирень. Тепло стало, и уже пищат воробышки в гнездах под балконом.

…В палату вошел парень в белом халате. Объявил:

— Всем оставаться в палатах. Приехал Николай Нилович Бурденко!

И через несколько минут главный военный хирург академик Бурденко, генерал-полковник, сопровождаемый госпитальным персоналом в белоснежных выглаженных халатах, появился в палате.

Бурденко подошел к кровати Берзарина, присел на табуретку. Ответил на приветствие Николая Эрастовича, выслушал информацию лечащего врача, осмотрел раненого генерала. Отметил Берзарин, что у врача Бурденко крепкая рука. А сам он, как русский доктор из рассказов Чехова: седина в небольших усах, на лице чрезмерная усталость.

Генерал медицинской службы без обиняков и намеков сказал боевому генералу: «Вы в строй вернетесь. Но перед этим надо физически подкрепиться. Вам необходима качественная послеоперационная реабилитация. Она и по закону полагается. Мне доложили, что у вас семья в Ташкенте. Советовал бы вам поехать туда. Там целебная ташкентская минеральная вода, в которой имеются необходимые для быстрого выздоровления микроэлементы. В сопровождающие вам дадим медработника — специалиста по реабилитации. Поставим в известность военного комиссара Узбекистана. Жуков и Соколовский просили меня проинформировать их о вашем состоянии».

Академик еще раз коснулся крепкими сухими и теплыми пальцами груди и лба пациента, пожал ему руку и удалился.

Николай Берзарин, наподобие мальчишки, воспрянул духом. Это равносильно тому состоянию, в которое впадает подросток, когда с большим счетом выигрывает его любимая футбольная команда. Такой радости он не испытывал давно. Хотелось крикнуть так, чтобы голос достиг Смоленска-на-Днепре: «Родная двадцатая! Дорогие товарищи и друзья! Вы слышите: я вернусь! Ждите!»

Время, проведенное на юге, было царственным подарком судьбы для Николая Эрастовича Берзарина. Ему подобрали санаторий в пригороде столицы Туркестана — Ташкента. У писателя Александра Неверова есть повесть «Ташкент — город хлебный», ею зачитывалась молодежь в двадцатые годы. Николай Эрастович тоже ее читал. Теперь он все увидел наяву. И природу, и людей. По красоте и многоцветью все превзошло его ожидания. Ташкент просто утопал в цветах, чего там только не было: астры, розы, георгины, масса цветов, названий которых он не знал. Радость поселилась в сердце. А от душевного настроя недалеко и к настрою телесному. Сил прибавлялось, боль от ранений стала исчезать.

Главное — семья поблизости. Из санатория до владений богатого хлопководческого совхоза им. Ленина — рукой подать. В селении нашла пристанище супруга генерала — Наталья Никитична, эвакуировавшись из Москвы. С дочками Ларисой и Ириной. Много здесь жило русских семей из России. Именитой гостьей считали узбеки поэтессу Анну Ахматову. Она одаривала своих почитателей изумительными стихами.

«Сад повелителя правоверных» — так называли Центральную Азию XI века восхищенные путешественники. Войнами города здесь не разрушались, а возделанные земли не превращались в пастбища. Сохранялось население — и городское, и земледельческое. Города Мавераннахра и Семиречья были настоящими центрами цивилизации: в них шумели восточные базары, кипела работа бесчисленных ремесленников, изготовлявших глиняную посуду, медную утварь, стекло, удивительные художественные изделия. Там работали замечательные строители, творения которых он увидел в Ташкенте, Самарканде, куда его возили на экскурсию. Видел он мечети и медресе, где на многих языках Востока писались сочинения, пережившие века.

Самарканд. Город, где покоится прах Тамерлана, эмира, величайшего полководца всех времен и народов. Сияет голубизной над центральной площадью города купол его мавзолея. О нем впоследствии написал поэт Станислав Шилов:

Пока Николай Эрастович находился в Самарканде (а это лишь трое суток), его преследовало имя археолога, искателя скелетных останков, скульптора Михаила Герасимова. Самаркандцы с ужасом вспоминали его появление на их земле. К имени осквернителя усыпальницы эмира с тех пор прибавляют слово «шайтан».

Писательница Екатерина Сажнева в октябре 2006 года посетила Самарканд. Опубликовала репортаж. В Самарканде она встретилась с кинооператором Маликом Каюмовым, инвалидом войны, Героем Социалистического Труда, который в июне 1941 года снимал на камеру раскопки гробницы Тимура. Он рассказал гостье из Москвы о том далеком времени, когда на него произвели сильное впечатление слова старца-хранителя Корана при гробнице эмира: «Запрети этим людям дотрагиваться до Тимура. Иначе будет плохо». По словам Каюмова, дух великого эмира простил людям их прегрешения, после того как 20 октября 1942 года Герасимов закончил работу над скульптурным образом Тимура и останки грозного эмира были возвращены в Самарканд, в гробницу. Малик Каюмов снимал на киноленту эпизоды на фронте, пулеметная очередь перебила ему ноги… Это произошло на Калининском фронте, где у Каюмова были встречи с Г. К. Жуковым, Н. Э. Берзариным и другими военачальниками.

Существует поверье, что по приказу маршала Сталина боевой самолет с мощами великого эмира облетел линию фронта: и с той поры пришел конец немецким победам, их «Дранг нах Остен».

В библиотеке санатория Берзарин нашел книги гениальных ученых, бессмертных поэтов, замечательных зодчих. Прочел Николай Эрастович очаровательную поэму «Шахнаме» Фирдоуси, сочинения энциклопедиста Бируни, врача и поэта Авиценны, астронома и поэта-философа Омара Хайяма.

Эту землю с Россией связывал Великий шелковый путь. Здесь соприкоснулись несколько великих культур Востока: византийская, арабская, персидская, индийская и китайская. Дочь Лариса, посвященная в тонкости азиатской истории, пояснила отцу, почему здесь, на Востоке, в отличие от Европы, не было таких войн, которые ввергли бы страну в хаос массовых разрушений и опустошений. Тут живут творцы, созидатели, здесь превозносится идеал правителя и его правой руки — улуг хасс-хаджиба — главы всего придворного штата, министра двора. Улуг хасс-хаджиб наблюдает за исполнением законов и обычаев, входит в сношения с казначеем, писцами, ремесленниками, принимает и провожает послов, наблюдает за правильной организацией официальных церемоний, выслушивает просьбы и жалобы бедняков, вдов и сирот, докладывает о них правителю. Правитель и министр двора делают все, чтобы торжествовали идеи справедливости, правосудия, человечности.