Никколо Каппони - Макиавелли

Уловка Гвиччардини сработала: 18 мая Макиавелли написал, что Санти клюнул, проглотив приманку вместе с леской и грузилом, хотя сложившаяся ситуация привела его в некоторое замешательство и он стал подозревать, что скармливаемые ему сведения чистейшая ложь. Но Никколо тем временем наслаждался гостеприимством — «обжираюсь, как шестеро псов и трое волков», — благодаря чему сэкономил значительную сумму. Ему даже стало жаль одураченного Санти, и он даже подумывал о том, чтобы отплатить ему за гостеприимство, если хозяину дома доведется попасть во Флоренцию. В конце концов, Сигизмондо вскоре понял, что его надули, так как на следующий день Макиавелли писал:

«Черт подери! Надо быть умнее, когда имеешь дело с этим человеком, ибо он хитер, как тридцать тысяч дьяволов. И по-моему, подозревает о вашей хитрости, поскольку, едва прибыл курьер, как он воскликнул: «Покажите! Это должно быть важно, раз курьер так спешил». Затем, прочитав ваше письмо, сказал: «Полагаю, наместник дурачит нас обоих». Я притворился, будто ничего не знаю, и в ответ пояснил, что у нас с вами имеются во Флоренции незавершенные дела, и я, мол, попросил вас держать меня в курсе на случай, если прибудут какие-нибудь вести, которые и послужили причиной вашего послания. Но у меня трясется зад от страха, что рано или поздно он поганой метлой прогонит меня. Посему молю вас завтра ничего не писать, дабы не испортить нашей шутки, хотя испытанных мною удовольствий у меня уже не отнять: прекрасных яств, мягчайшего ложа и тому подобного, так что за последние три дня я чувствовал себя помолодевшим». [81] Выражения «тридцать тысяч дьяволов» и «трясется зад» — аллюзии на комическую рыцарскую поэму Луиджи Пульчи «Моргайте», одну из любимых Макиавелли. (Примеч. авт.)

В остальном дела шли не так уж хорошо. Проповедник II Rovaio, как оказалось, не желает ехать во Флоренцию, недовольный тем, что город так и не смог обязать местных жриц любви носить определенный тип одежды, да и опасаясь того, что, ежели он станет проповедовать не то, чего от него ждут, его отправят на галеры, как это некогда произошло с «отцом Анджелико» (известным самозванцем). Генеральный капитул не спешил принимать решение о создании флорентийской провинции, и Макиавелли забеспокоился, как бы эту неудачу не поставили ему в вину. Но зато ему удалось разузнать кое-что об ордене францисканцев: «Теперь, взявшись описывать безмолвие, я смогу сказать: «Тише монашеской трапезы»». Примерно 20 мая он описал кардиналу Джулио сложившуюся ситуацию, утверждая, что монахи запросили дополнительные письма касательно провинции от Комиссии Восьми (Otto di Pratica) и самого кардинала. Он не преминул похвалить работу Санти: в знак благодарности за то, что нагло объедал Сигизмондо. А к тому времени Макиавелли отправился из Карпи в Модену под предлогом того, что его якобы сразил некий «недуг». На самом же деле его тянуло в общество Франческо Гвиччардини, в обществе монахов людей подобного интеллектуального уровня не было и быть не могло.

1 декабря 1521 года внезапно умер папа Лев X, и его кончина в значительной степени осложнила положение Медичи. Без папской поддержки позиция клана во Флоренции могла подвергнуться опасности, и 27 декабря кардинал Джулио вошел в конклав с твердым намерением стать понтификом. Он обнаружил, что на его пути встал не менее решительно настроенный кардинал Франческо Содерини, хоть и не претендовавший на папскую тиару, но готовый предпринять все, лишь бы не допустить на престол Джулиано. Хоть Содерини и не до конца использовал возможностями, которыми располагал, за него было то, что Лев X злоупотребил своим положением: чрезмерные траты, непомерное и вопиющее кумовство. В итоге 9 января 1522 года конклав неожиданно для всех избрал папой почти никому не известного кардинала, епископа Тортузского, Адриана Флоренса из Утрехта, который, взойдя на папский престол, решил оставить данное ему при рождении имя, став папой Адрианом VI.

В какой-то степени это избрание было выгодно Медичи, поскольку вновь избранный папа был тесно связан с лагерем Габсбургов и в свое время был вице-королем при Карле V в Испании. Правители Флоренции могли вздохнуть с облегчением, ибо настроенный профранцузски понтифик мог укрепить положение противников Медичи в городе. Однако в условиях войны Франции со Священной Римской империей, вновь вспыхнувшей на севере Италии, кардиналу Джулио следовало быть настороже, чтобы не оказаться застигнутым врасплох неожиданным поворотом событий на международной арене.

Смерть Льва X развязала руки тем, кто стремился изменить правящий режим во Флоренции, объединив Франциска I, его союзников в папской курии и недовольных правлением Медичи во Флоренции. Кардинал Джулио был буквально завален предложениями о конституционной реформе, и хотя был не прочь ввести ряд изменений, экстремизм отдельных предлагаемых ему идей беспокоил его. Оказавшись в затруднительном положении, Джулио прибегнул к хорошо известной тактике Медичи: выждать и обернуть события в свою выгоду. Долго ждать ему не пришлось. Кардинал Содерини активно планировал заговор с целью свержения Медичи при поддержке французов и в марте 1522 года вместе с кондотьером Ренцо ди Чери организовал военный поход на Флоренцию, рассчитывая на поддержку местных противников Медичи.

Чери дошел лишь до Сиены, намереваясь сначала восстановить в городе власть Петруччи, но его войско стало разбегаться из-за нехватки денег и провианта. 7 апреля армия империи нанесла французам сокрушительное поражение при Ла-Бикокке, причем решающую роль сыграло огнестрельное оружие. Франциск I был вынужден покинуть Ломбардию, а противники Медичи лишились главного военного союзника. Хуже того, флорентийцы пленили французского курьера и узнали от него о существовании заговора с целью устранения кардинала Джулио и восстановления республики.

Джулио, по-видимому, был ошарашен тем, что нити заговора вели в сады Ручеллаи и что все заговорщики оказались друзьями Макиавелли и теми, кто стремился восстановить «свободу» Флоренции по примерам из древней истории. Джакопо Нарди, один из членов кружка, действительно назвал Макиавелли в числе косвенно виновных в заговоре, поскольку именно он заронил идеи о заговоре в головы потенциальных бунтовщиков. «Они высоко ценили его труды, — писал Нарди, — посему Никколо можно считать отчасти виновным в помыслах и деяниях этих юношей». Другой член кружка, Филиппо де Нерли, соглашался с ним, но с важной оговоркой: «Они не были знакомы с тем, что Макиавелли изложил о заговорах в своих «Рассуждениях», в противном случае либо вообще ничего не стали бы замышлять, либо действовали бы куда осмотрительнее».