Лариса Черкашина - Наталия Гончарова

Есть несколько знамений, связующих место рождения жены поэта с ее дальнейшей судьбой. Имение Загряжских находилось ровно в 37 верстах от Тамбова, в том самом месте, где река Кариан впадает в Цну. Странное, явно нерусское название — Кариан. И действительно, на тюркском наречии «каре» означает черный; Кариан — это черная речка.

Черная речка под Тамбовом и Черная речка под Петебургом. Меж ними пролегла жизнь Наталии Гончаровой-Пушкиной: невеста — жена — вдова… И роковое число тридцать семь — столько лет было отмерено поэту.

На старых фотографиях дома, где родилась Наташа Гончарова, можно разглядеть две пушечки, стоявшие прежде по краям парадной лестницы. Стояли они здесь, видимо, и при Загряжских, такие же малые пушки были и в Михайловском. Пушки, Черная речка, число 37 — не есть ли это некие потаенные знаки судьбы?

Когда-то с открытой веранды особняка открывался величественный вид на храм Знамения Божьей Матери. Построен он был при Загряжских на средства крестьянской общины. Позднее, при графе Павле Сергеевиче Строганове, для росписи храма были приглашены лучшие петербургские живописцы, расписывавшие прежде Исаакиевский собор.

Знаменская церковь считалась одной из самых красивых и богатых на тамбовской земле. Так бы и стояла она до наших дней, если бы в послевоенном сорок шестом не решились разобрать ее на кирпичи. Первая попытка не удалась: кирпичи намертво сцеплены, строили-то храм старые мастера. Решили взорвать — церковь разрушили, а колокольня чудом устояла. И высится ныне она над притихшим поселком неким перстом, скорбно воздетым из-под земли…

Еще одна беда Знаменки — пропала церковная метрическая книга, та самая, где была сделана запись о крещении Наташи Гончаровой. Книга эта вместе с другими хранилась в не столь далекие времена в архиве райкома партии, не вызывая ни у кого особого интереса. Лет тридцать назад, когда Тамбовский областной архив смог наконец-таки принять исторические документы из Знаменки на хранение, именно этой метрической книги за 1812 год и не оказалось. Где она теперь, Бог весть. Быть может, пылится где-то на чердаке или надежно сокрыта от всех в частном собрании?

А вот старый знаменский парк еще живет: липовая аллея, дубовая… Могучим дубам, живым свидетелям тех далеких дней, лет под триста. Немые великаны многое хранят в памяти. Помнят они и первые шаги маленькой Таши. И память о ней всегда, и в те долгие годы, когда честь ее была унижена, и ныне, когда восторжествовала справедливость, благоговейно хранилась здесь, на ее родине.

Уроженцы Знаменки, все от мала до велика, уверяют, что летом здесь — красота необыкновенная. А раздолье какое — лес, луга!

Молодой талантливый живописец Федор Васильев, гостивший в графском имении летом 1869 года, написал в Знаменском несколько лирических пейзажей. А знаменитый васильевский «Мокрый луг», ныне один из шедевров Третьяковки, создан по воспоминаниям о щемящей, неизъяснимой красоте здешней земли. «Выедешь в степь — чудо! — писал художник в письме к сестре. — Рожь без границ, гречиха и просо, пчелы с пасеки, журавли да цапли со всех сторон плавают в воздухе, а под ногами бежит ровная степная дорога с густыми полосами цветов по бокам».

Родина Наталии Гончаровой — красивая земля, щедрая! И люди здесь под стать ей.

…В Знаменку впервые я попала осенью 1997-го. Пригласили меня на праздник в честь своей славной землячки Мария Михайловна Шеховцова, директор музея Наталии Гончаровой, и его старейшая сотрудница, летописец здешних мест, Галина Николаевна Татаринцева.

Гордость Знаменки — фамильный особняк Загряжских-Строгановых, а в нем — парадный Круглый зал, обладающий необычайной акустикой. И некоей тайной. Старый граф, будучи на другом конце зала, благодаря его хитроумной конструкции мог услышать самые тихие разговоры (даже шепот!) приглашенных на бал гостей, — не мешал тому и гром бравурной мазурки…

А недавно из старинного русского села мне пришло письмо. Директор музея Мария Шеховцова делилась своей радостью: удалось наконец-таки установить мемориальную доску на старом особняке, где появилась на свет Наташа Гончарова. Мечтается Марии Михайловне восстановить разрушенную Знаменскую церковь, привести в порядок старинный дом.

И создать в нем музей, достойный памяти избранницы первого поэта России.

Судьба подарила мне встречу с Натальей Гончаровой. Уточню — Натальей Глебовной. Тезкой своей далекой тетушки красавицы Натали, в первом замужестве принявшей светоносную фамилию — Пушкина.

Знакомство наше давнее, и встречались мы с Натальей Гончаровой много-много раз: и в дальних поездках, и на семейных застольях, и на пушкинских вечерах. И никогда не покидало меня чувство, что ее тихий, ровный характер, незлобивость, скромность и доброта, что не от мира сего, — достались ей по наследству вместе с именем и фамилией от Натали Гончаровой. Не такое уж и дальнее родство (если представить мысленно фамильное древо Гончаровых-Загряжских-Пушкиных) — быть правнучатой племянницей.

Не столь давно вместе с Натальей Гончаровой я была приглашена в усадьбу Полотняный Завод, где вначале сентября, по традиции праздновались именины избранницы поэта — Натальин день. Обычно в этот день в родовом имении собираются многие потомки Гончаровых.

Тогда Наталья Глебовна преподнесла в дар гончаровскому дворцу-музею редкостную фамильную реликвию — фарфоровый сервиз, привезенный в конце восемнадцатого века из Парижа, ее прапра… дедушкой Афанасием Николаевичем. И родным дедом Таши Гончаровой, обожавшим свою милую внучку.

Сервиз из расписного тончайшего фарфора: кофейник и чашечки на подносе, прежде стоял в гостиной их небольшой квартиры, вспоминает Наталья Глебовна, и детям, и ей в том числе, строжайше запрещалось не только прикасаться к хрупким чашечкам, но и близко подходить к фарфоровому чуду.

Через многие годы, став владелицей семейной реликвии, Наталья Глебовна по своему разумению распорядилась ее судьбой…

Гости ахали и охали, разглядывая диковинный сервиз, благодарили, восхищались. Наталья Глебовна спокойно стояла в стороне, будто вся эта суета ее вовсе и не касалась.

«Но ведь это подвиг подарить такую дорогую и памятную вещь!» — сказала я несколько запальчиво, восторгаясь и не понимая, как можно по доброй воле расстаться с семейным сокровищем. И запомнила ее тихий ответ: «Нет, не подвиг. Может быть, поступок».

Наталье Глебовне некогда принадлежали доставшиеся от отца Глеба Дмитриевича Гончарова, сына последнего владельца Полотняного Завода, старинные миниатюры с портретами ее предков. Так получилась, что лет тридцать назад она отдала их на хранение старшему брату. Брат умер, а миниатюры так и остались в его семействе в Петербурге, и за давностью лет, либо по иным житейским причинам, возвращать их наследники — вдова и дочь брата — отказались. А Наталья Глебовна лелеяла свою давнюю мечту — вернуть фамильные реликвии в родовую усадьбу Полотняный Завод.