Николай Непомнящий - Брем

В настоящем птичьем заказнике, как мы выразились бы сейчас, Брем побывал на Лофотенах, где нашли пристанище для птенцов кайры и гагарки. Зоолог надолго задержался на северных Лофотенах, где недалеко от берега расположены скальные образования или островки, так называемые «ники», похожие на колокола высотой до 300 метров.

Один из трех таких островков оказался как раз такой птичьей горой. Брем дождался штиля и подобрался поближе, чтобы ничего не пропустить из великого птичьего шоу.

«Куда ни бросишь взор, всюду сидят птицы. Во всех углах, концах, во всех щелях и дырах, они были справа и слева, вверху и внизу, летели сверху и снизу. Со стенок, с вершины горы вниз, в море он бросались такой плотной массой без перерыва, что даже не удавалось выделить глазом каждую конкретную птицу. Тысячи их сидели, тысячи танцевали, еще сотни летали, кувыркаясь в этом карнавале жизни, и все вокруг было наполнено хлопаньем крыльев, писком, криками… Попытка подняться на вершину горы, чтобы поиметь полное представление об окрестностях, не удалась. Наверху все тоже роилось и жужжало».

Брем не уходил со скалы 18 часов, впитывая в себя навсегда сценки из птичьей жизни. В полночь наконец все угомонилось. Птицы сидели неподвижно, образуя длинные белые линии, выставив вперед лишь грудь и клюв. На восходе шум возобновился, и спуск Брема, окруженного тысячами крачек, превратился в паническое бегство.

Аналогичное зрелище представилось ему во время визита на лежащие недалеко от мыса Нордкап островки Сверхольт, место гнездовья моевок. На скале 800 метров длиной и 200 — высотой они устроили тысячи гнезд в пещерах. Встревоженная выстрелами, гигантская стая птиц взмыла в воздух и постепенно опустилась на поверхность моря. Брем был очарован: «Как мне описать это незабываемое зрелище? Надо ли говорить, что море было как темное платье, опутанное миллионам ярких бусин? Или сравнить чаек со звездами с небес? Я знаю только одно — нигде больше я не видел такого красивого океана. И как будто бы не хватало еще красок: полуночное солнце на короткое время кутало розовым светом предгорья и самих птиц, гребни волн стали золотыми, и мы стояли, не в силах пошевелиться…»

«Почти каждый камень, который поднимался над поверхностью моря, был усеян птицами. Некоторые из них проводили там по многу часов. Рядами, как солдаты на плацу, сидели они по десять, двадцать, сотне штук в странных позах, вытянув свои длинные шеи и расправив крылья, подставив таким образом все части тела благословенному солнышку и одновременно внимательным глазом осматриваясь окрест.

Когда мы отплывали, пронзительные крики чаек заглушили шум прибоя, и когда сизый остров растаял в тумане, вместе с ним растворились в стылом воздухе и последние возгласы птичьего племени Лофотен. Они остались там, где были всегда, — в своем холодном доме на севере Европы, неприветливые к чужакам и нежно заботящиеся о своем потомстве…»

Орнитологические экспедиции обычно включают в планы работы сбор коллекции птичьих тушек. Но любитель животных Альфред далеко не всегда мог выполнять эту работу. В данном случае изящные тушки, украшение любого собрания, никак не входили в его планы. «У меня рука просто не поднималась приносить несчастье этому миру пернатых, особенно в их праздничных брачных нарядах. К чему лишние страдания?»

Но и без тушек он получил здесь столько ценной информации, что хватило бы на толстую книгу. Главное, что он открыл, это то, что у различных районов северных гор имеется своя фауна, отличная от других регионов. Для Брема как орнитолога огромный интерес представляли фьорды, где птицы, горы и море составляли единое целое, одно продуктивное сообщество.

В Норвегии он также встретился со старыми друзьями: оказалось, что родная ласточка долетает до 64-й широты, а «друг воробей» даже до 65-й! Особой популярностью пользовалась в Норвегии сорока, которую здесь даже охраняли.

Но чем дальше проникал зоолог на север, тем меньше видов встречалось ему, но попадались новые, неизвестные для этих мест виды, особенно среди болотных и водоплавающих, а также куропаток и хищных, которых он мог внимательно наблюдать в их естественной среде.

Альфред Брем блестяще описал свое путешествие в журнале «Гартенлаубе» и, понятное дело, использовал этот материал в своей обширной работе, над которой в те годы трудился.

Скромные гонорары помогали юному бакалавру кое-как сводить концы с концами. Но содержать семью на них было невозможно, а поскольку Альфред собирался жениться на своей кузине Матильде, на одиннадцать лет его моложе, нужно было искать стабильный доход. Проще говоря, работу. Она нашлась в современной гимназии Рудольфа Цилле в Лейпциге, иначе именуемой «высшей школой для девочек», где он устроился учителем географии и природоведения. Особого энтузиазма по отношению к новой должности Брем не проявлял и поэтому вечерние часы целиком отдавал литературной деятельности.

Его молодая жена (Брем все-таки женился 14 мая 1861 года) нашла компромисс между домашним уютом и постоянной тягой мужа к путешествиям в неведомое, сумела сгладить острые углы и навела порядок не только в доме, но и в голове у мужа и бакалавра, не мешая ему поглядывать на дверь и снисходительно посматривая на охотничьи увлечения.

Росмесслер, не забывавший Брема, помогал ему словом и делом в педагогической деятельности. Дело в том, что при преподавании этих предметов в те годы могла возникнуть реальная опасность: церковь на дух не переносила дарвинизм. Но Росмесслер умел найти разумный компромисс, как-то — удивительным образом — примиряя обе стороны.

В популярных книгах поддерживать такое равновесие было особенно трудно, но Брем смог подобрать такую форму подачи материала, что она устроила даже замшелых исповедников христианства в немецком захолустье: книги предназначались для домашнего времяпрепровождения в кругу семьи, а значит, были под опекой Всевышнего…

В предисловии он писал, что книга призвана не открывать новое в науке, чего так боялась церковь, а приучать детей любить тварей Божьих — птиц и защищать их. Эмоциональный подход к теме, приписывание птицам некоторых человеческих качеств — верность, гордость, стремление к общественной жизни, и т. д. — устраивали католиков. Но за это Брему приходилось рассчитываться: ученые не прощали ему таких «подачек». [22]

Педагогическая работа была не по душе деятельному Брему, поэтому неожиданное предложение герцога Саксен-Кобург-Готского Эрнста II сопровождать его на охоту в область Богос в Египте оказалось как нельзя кстати.