Джерри Лендей - Иисус Навин. Давид

Мелхола, как Ионафан и предвидел, с готовностью согласилась на план своего брата. Она не сомневалась, что брак получит благословение ее отца. До сих пор он ни в чем не отказывал своим дочерям, как бы искупая те месяцы и годы, которые он проводил вдали от них. Теперь Ионафан ждал благоприятных вестей о здоровье отца, которое время от времени улучшалось, и в тот день, когда приступы Саула поутихли и слуги доложили, что он в хорошем настроении, Ионафан заговорил о браке.

Мелхола заявила о своей горячей любви к Давиду. Монарх молча выслушал их просьбу и попросил своих детей удалиться. Мелхола стала побаиваться, что он воспротивится ее выбору. Но на следующий день, как ни удивительно, Саул дал свое согласие.

Когда Давид вернулся с филистимского фронта, Ионафан радостно отвел его в сторону и сообщил ему новость. Как он и надеялся, Давид признался в глубоком чувстве к Мелхоле; впрочем, он и прежде не пытался скрыть свою нежность к ней, свое желание ею обладать. И все же внезапное благоволение царя не внушало ему доверия. Он сказал Ионафану:

— Но кто я такой, и что значит семья отца моего в Израиле, чтобы быть мне зятем царя?

Ионафан ответил:

— Давид, друг мой, твоя скромность тебе к лицу. Но разве не заслужена твоя добрая слава? Ведь ты не хочешь оскорбить недоверием меня и всех, кто тебя любит? Тебя признали достойными твой друг и твоя будущая жена, и твой царь.

Саул казался необычайно общительным, ласковым и заботливым, и когда Давида призвали к нему, чтобы обсудить подробности бракосочетания, Давид счел нужным напомнить Саулу, что у него нет возможности обеспечить приданое, достойное царевны. Саул явно ждал, когда эта тема возникнет.

— Царю не нужен свадебный подарок, — сказал Саул, — кроме сотни убитых филистимлян, в отмщение его врагам.

Давид был потрясен. Действительно ли нужно Саулу приданое в сто вражеских жизней, или ему нужна только одна жизнь, его собственная, Давидова, и он готов пожертвовать даже чувствами своей любимой дочери, рассчитывая, что филистимское копье наконец-то избавит его от врага, которого он так смертельно боялся?

Никогда не встречал Давид такую одержимость человеческую, такую страсть к обману и вероломству. Ионафан со страхом взглянул на него. Но Давид только улыбнулся и произнес:

— Что ж, царь получит свадебный подарок.

Он поклонился и вышел из тронного зала, с некоторым удивлением замечая, какую ярость пробудил в нем Саул, ярость, которую он едва сумел скрыть. Впервые Давид подумал, что и он сам тоже способен ко злу.

Его религия всегда пыталась помочь людям отличать зло от добра. Но легко видеть эту разницу, когда рассуждаешь отвлеченно. Увы, в реальном мире все не так-то просто. Взять его собственный случай. Яхве заповедал: «Не убий». Но Давид на деле вполне мог бы оказаться способным на цареубийство — в конце концов, разве он не убивал филистимлян? И тот, и другие угрожали его праву на существование, а борьба за существование, казалось, оправдывала особый набор правил, противоречивших священному закону. Сам Моисей, прибегал к ним в своих войнах против амаликитян, как и Иисус Навин в своей борьбе за Обетованную землю с хананеями. О добре и зле нельзя было рассуждать отвлеченно, ибо в определенных обстоятельствах добра и зла как бы не существует. Выбор Давида на этот раз был предельно прост: то, что помогало ему выжить, было хорошо. Собственное выживание стало теперь основным вопросом в его сложных отношениях с царем Саулом.

Давид тайно переговорил со священником при дворе, который, как он знал, был агентом Самуила. Он рассказал священнику, что произошло, и попросил, чтобы Самуилу сообщили, что Давид вскоре посетит его в Раме. Через посредников Самуил часто передавал, что он благосклонно отнесется к любой попытке Давида захватить трон, что Яхве теперь благоволит к Давиду как к своему избраннику, своему помазаннику. Давид притворялся безразличным. Однако теперь он знал, что его существование вскоре может зависеть от доброй воли и поддержки священников. Пришло время укрепить союз с Самуилом.

По дороге к прибрежной равнине Филистии Давид однажды ночью выскользнул из лагеря и быстро отправился в Раму, где старый Самуил в одиночестве ожидал новых вестей о физическом и умственном распаде Саула. Давид рассказал Самуилу обо всем, что произошло в Гиве: о грядущем браке, о кровавом приданом, о своих прискорбных отношениях с завистливым царем. Как ни странно, именно старик обнаружил запальчивость и нетерпеливость, а тот, кто был моложе, твердил о терпении и сдержанности. Но это и понятно: дни Самуила были сочтены, и надежда на осуществление его пророчества с каждым днем иссякала.

Пророк призывал Давида к помазанию перед немедленным созывом старейшин и к началу восстания, если Саул откажется отречься в пользу Давида. Давид не соглашался. Разумеется, у него было больше, чем у кого бы то ни было причин желать устранения царя. Но безрассудно было бы думать, что царь согласится уйти добровольно. Более того, царь был все еще любим народом, ибо немногие за пределами дворца знали о его неисцелимом недуге. И восстание неминуемо означало бы гражданскую войну. Кроме того, Давид не соглашался взойти на трон как цареубийца или деспот. Он заверил Самуила, что события наверняка вскоре подскажут выход из положения. И все же Давид попросил старика о помощи, если Саул что-нибудь против него предпримет. Самуил пообещал помощь всего священства. Он сказал, что в случае, если его жизни будет угрожать опасность, Давид может рассчитывать на убежище и благожелательный прием в Нове, святом городе священников, где теперь находился Ковчег.

Затем Давид возобновил боевые действия в Филистии. Он и его воины умертвили двести врагов, вдвое больше, чем потребовал царь в качестве приданого Мелхолы. Благополучно вернувшись в Гиву, Давид представил краеобрезания своих жертв как доказательство своего успеха. Царь был в смятении. Теперь он был вынужден смириться с потерей Мелхолы, унизиться от сознания, что этот молодой хват уложит ее в постель, ему придется постоянно видеть юнца, затмившего его на поле брани, приглашать его к своему столу в качестве зятя и наблюдать семейное счастье молодоженов. Но увы, Саул уже дал слово своему старшему сыну и дочери, и отказаться от него он не мог.

Так что Мелхола и Давид поженились, и этот брак приветствовали во всей земле израильской. Как и предвидел Ионафан, союз оказался удачным. К глубокому неудовольствию Саула, Мелхола и Давид очень подходили друг к другу и обрели полное обоюдное счастье.

Но царь не мог вытерпеть всего этого. Он призвал нескольких из своих самых доверенных слуг и сказал им, что его зять замышляет захватить трон. Преступная измена, продолжал царь, оправдывает самые крайние меры. Слуги должны арестовать Давида, а если он станет сопротивляться, то царь не будет слишком расстроен, если они сочтут необходимым лишить его жизни.