Евгений Чазов - Рок

И опять встает роковой вопрос: почему? Почему никто ничего не предпринимал для того, чтобы изменить ситуацию; почему все молчали — тот же Ю. Андропов, тот же М. Горбачев, который еще в 1980 году стал членом Политбюро? Все мы виноваты. Мы молчали и принимали все как должное. Виноваты и входившие в то время в состав ЦК КПСС Б. Ельцин, И. Силаев, Э. Шеварднадзе и многие другие, сваливающие сегодня все наши беды на застойные годы. Почему Ельцин не поднял свой голос, который громко звучал при Горбачеве, тогда, в период Брежнева и Андропова? Нет же, молчали. Кто-то скажет: было диссидентское движение, был академик А. Сахаров. Но будем откровенны: они были далеки от народа, от его нужд. Ничего конкретного, особенно в области экономики, что могло бы изменить жизнь страны, в их выступлениях не было. Абстрактные призывы к свободе и демократии вряд ли могли привлечь простого рабочего или колхозника.

Судьба страны, судьба народа, судьба каждого из нас — как часто она зависит от складывающихся обстоятельств. История полна примеров, когда все понимают, что надо что-то предпринимать, чтобы изменить ситуацию, что она грозит бедой и так больше жить нельзя, но в силу личной заинтересованности, страха за свое благополучие одних и равнодушия и страха перед возможным будущим других ничто не меняется. Так было, так есть.

Сегодня мы можем только предполагать, как изменилась бы судьба нашей страны, передай Брежнев в 1976 году, перед XXV съездом КПСС, руководство в другие, более молодые руки — того же Андропова. Почему этого не случилось? Почему все мирились со сложившимся положением? Некоторые из окружения Брежнева пытались утверждать, что не знали истины. Ироническую улыбку вызывают воспоминания одного из охранников Л. Брежнева, который, свалив всю ответственность за его дряхление (вполне возможный вариант даже для здорового человека старше 70 лет) на медицину, пытается доказать, что, если бы Брежнева убедили не принимать большие дозы снотворных и организовали постоянное дежурство врачебной бригады на дому, все было бы прекрасно.

В конце концов дело не в уговорах: и уговаривали, и пугали, предрекая то будущее, к которому он пришел, и собирали консилиумы ведущих специалистов, которые аккуратно записывали свои рекомендации, а Брежнев их не соблюдал. И суть даже не в том, что никто, кроме медиков, в силу их профессионального долга, не боролся за сохранение его интеллекта и здоровья. Остальные просто делали вид, что все прекрасно, что страной руководит мудрый и прозорливый Генеральный секретарь. Более того, наиболее приближенные к нему (Тихонов, Черненко, Цвигун), чтобы добиться расположения Брежнева, снабжали его снотворными, которые врачи запрещали. Андропов по моей рекомендации, когда Брежнев потребовал от него снотворное, вышел из положения, передавая ему «пустышки», похожие на венгерский препарат ативан, которыми его снабжал В. Чебриков. Они и сегодня хранятся у меня в кабинете. Кстати, передавал их Брежневу один из его охранников, В. Медведев, который, как мне говорил Андропов, был его человеком в семействе Брежневых. Позднее Р. Горбачева сделает его начальником охраны своего мужа.

Суть прежде всего вот в чем: может ли в принципе руководить такой страной, как бывший Советский Союз или Россия, лидер, нуждающийся в постоянном медицинском контроле и лечении, в постоянном уходе, а главное, теряющий способность аналитического мышления? Лидер, лишь подписывающий, не вникая в их смысл, решения, которые ему подсовывает его окружение. Хорошо еще, что около Брежнева был в принципе честный и преданный ему Черненко, который контролировал этот процесс и не допускал больших ляпсусов.

Когда после победы группы, назвавшей себя «демократами», был поднят вопрос о необходимости оценки здоровья лиц, приходящих в руководство, я скептически воспринял эти заявления. Вращаясь почти 25 лет в верхних эшелонах власти, я знал, что это — самое сокровенное и тщательно охраняемое. И вряд ли истина, как и в прошлом, станет достоянием широких кругов. Мой скептицизм оправдался. Никаких решений законодатели так и не приняли.

Всегда следует искать: а кому это выгодно? Конечно, не народу, который в таких случаях, как всегда, «безмолвствует». Это выгодно прежде всего окружению генсека или президента, которое захватило власть и отдавать ее не хочет, понимая, что новая метла по-новому метет, а оставлять теплые, насиженные места, притом сегодня нередко еще и доходные, никому не хочется.

При Л. Брежневе сыграла роль и та ситуация, которая сложилась в последние годы его правления. Устранив с политической арены двух возможных конкурентов — А. Шелепина и Н. Подгорного, он остался в кругу лидеров, которые не могли претендовать на его место в силу своего возраста (М. Суслов, А. Кириленко), либо тех, кто хотел бы занять это место, но понимал, что в существующем раскладе сил они ничего предпринять не могут. Все видели, что Л. Брежнев теряет способность к аналитическому мышлению, превращается в «робота», зачитывающего чужие речи и даже ведущего переговоры с главами других государств «по бумажке». С 1972 года официально о его состоянии и будущем знал Ю. Андропов; с 1975 года официальная информация о состоянии здоровья Брежнева была передана второму человеку в партии М. Суслову; с 1978 года официальные заключения о состоянии здоровья Генерального секретаря неоднократно передавались в Политбюро. Никакой реакции не последовало, да ее и не могло быть, потому что Брежнев устраивал на этом посту всех. Дальновидный Леонид Ильич, еще будучи в хорошем состоянии, так расставил кадры на всех уровнях, что мог быть спокоен за свое будущее при любых условиях, даже утратив способность к личному руководству партией и государством. Ни Суслов, ни Подгорный, ни Кириленко не имели такой поддержки в партийном аппарате, который составлял основу, как сейчас принято говорить, командно-административной системы. Несомненно, два человека в окружении Л. Брежнева в значительной степени обеспечили ему сохранение поста Генерального секретаря ЦК КПСС. Это были Ю. Андропов с руководимой им могущественной системой КГБ и К. Черненко с не менее могущественным партийным аппаратом.

Брежнев исповедовал испытанный за годы власти принцип «разделяй и властвуй». В Политбюро друг против друга сидели два антипода — Косыгин и Подгорный; в КГБ, которым руководил преданный ему до конца Андропов, он, понимая значимость этой организации, поставил еще двух близких ему Цвигуна и Цинева, которые терпеть не могли друг друга.

Один-два раза в месяц мы регулярно встречались с Ю. Андроповым. Обычно это было по субботам в его уютном кабинете на площади Дзержинского, когда пустели коридоры власти, затихали «вертушки» и можно было спокойно обсудить общие для нас проблемы. Несколько раз наши встречи проходили на его конспиративной квартире в доме сталинской постройки на Садовом кольце недалеко от Театра сатиры. В этих случаях организовывался весьма скромный обед с учетом строгой диеты, которой из-за тяжелой болезни почек придерживался Андропов. Разговор шел в основном о состоянии здоровья Брежнева, наших шагах в связи с его болезнью, обстановке в верхних эшелонах власти. Умный и дальновидный политик, с аналитическим складом ума, Ю. Андропов, как шахматист, проигрывал возможные варианты поведения тех или иных политических деятелей, различных кругов — от членов ЦК, близкого окружения Л. Брежнева до первых заместителей председателя КГБ. Андропов понимал, что его первые замы поставлены Брежневым для контроля за тем, что творится в этой всемогущественной организации.