Феликс Щелкин - Апостолы атомного века. Воспоминания, размышления

С 7 июля 1941 года по 6 января 1942 года в научной работе отца наступил перерыв. Он, имея бронь, добился после двух отказов отправки на фронт вместе с другими ленинградскими коммунистами. Мне было 8 лет, и я уже хорошо помню события тех дней. После того как по радио объявили о начале войны, меня отправили гулять. Во дворе была знакомая девочка Марина Кондратьева в будущем прима-балерина Большого Театра. Мы с ней скакали на одной ножке и пели во весь голос: «Нам фашисты нипочем, мы, фашистов кирпичом!» По городу объявили, что ленинградские дети будут организованно эвакуироваться одни, без родителей. Надо только на одежду пришить бирки с именем и фамилией. Помню, как мать и бабушка пришивали эти и плакали. Потом бабушка решила, что, мы втроем едем в Сонково (это узловая станция между Москвой и Ленинградом, где она тогда работала в школе учительницей). Такое решение оказалось верным, поскольку потом выяснилось, что почти никого из эвакуированных из Ленинграда таким образом детей не нашли. В Сонково я пас козла с шестью козами, принадлежащих хозяйке, у которой мы жили. Мать, говорила, что полгода она не могла отмыть меня от запаха козла. Там я часто наблюдал, как немецкие летчики на бреющем полете охотились за военнослужащими, одетыми в форму. Хорошо были видны смеющиеся лица пилотов.

Из Сонково мы чудом уехали в теплушке последним, эшелоном перед приходом немцев. Осели у сестры отца Ирины Ивановны, в деревне под Вологдой, куда она была эвакуирована. Мать и бабушка работали учительницами, я пошел в первый класс. Из еды были только хлеб по карточкам и картофельные очистки. Мы все приехали в деревню осенью, и никаких запасов овощей с огорода у нас не было. Купить вообще ничего было нельзя. Крестьяне говорили: «Продать не продам, а подать подам». Подавали картофельные очистки. Мать каждый день ходила с ведром по дворам и благодарила. Из очисток пекли оладьи.

Особенно мне запомнился один способ добычи еды: старшие деревенские ребята уговорили меня, как самого маленького, лазать ночью в конюшню через маленькое окошко за жмыхом. Ночью меня подсаживали к окну, и я в полной темноте спускался в стойло. Лошадь начинала бить копытами в разные стороны, куда именно — я не видел. Я ползал по полу под копытами лошади, на ощупь находил куски жмыха и совал их за пазуху. Когда набирал на всю компанию, вылезал. Целую неделю после этого мы с наслаждением сосали жмых. И сейчас, через 60 лет после этого, ясно помню, как было страшно. Но голод сильнее страха.

Так жила семья, но отцу в это время было несравненно трудней. В середине июля коммунистический батальон добровольцев Ленинграда Влился в 64 стрелковую дивизию, входившую в группу генерала К. К. Рокоссовского. Группа была создана для противодействия немецким войскам, захватившим 16 июля Смоленск и рвавшимся к Москве. Отец получил назначение во взвод разведки начальника артиллерии дивизии. Отец впервые вступает в бой под Смоленском. А Смоленская губерния — родина его деда по отцу, крепостного крестьянина Ефима Щелкина. В августе 64 дивизия сражается в составе армии, которой командовал генерал И. С. Конев, а в сентябре занимает оборону под Курском. А Курская губерния — родина деда по матери крепостного крестьянина Алексея Жикулина, награжденного двумя Георгиевскими крестами за войну с Турцией. Судьба дает отцу шанс лично сражаться; за малые родины предков. Кстати, Курск, а затем Москву, отец защищал уже гвардейцем. В сентябре 64 стрелковая дивизия была переименована в 7 гвардейскую. В октябре 7 гвардейская занимала ключевую позицию на шоссе Серпухов—Подольск. Немцы любыми средствами пытались прорвать фронт. Солдаты были измотаны ежедневными боями. Части несли большие потери. В двадцатых числах ноября дивизию по железной дороге доставили в Химки, и 26 ноября выдвинули в район 41 километра Ленинградского шоссе. Вдоль шоссе наступали 2 немецкие дивизии. Рядом с 7 гвардейской сражалась 8 панфиловская дивизия. Эти несколько дней боев до начала наступления были самыми трудными.

В 1985 году Ф. С. Свичевский, поздравляя нас с сестрой с 40-летием Великой Победы, вспоминает один из боев разведвзвода у деревни Б. Ржавки. Ветеран Великой Отечественной напоминает, что останки неизвестного солдата перенесены к Кремлевской стене из могилы, расположенной рядом с местам этого боя. Он пишет: «А ведь это могли быть и мы: я и Кирилл Иванович. Вспоминая о своем отце, вам следует об этом помнить».

К. И. Щелкин — 1941 год, на фронте, не спал трое суток

Судьба подарила отцу участие в декабрьском наступлении под Москвой. Он услышал долгожданную команду «Вперед, на Запад!» на передовой. 6 января 1942 года отец был вызван в штаб, где ему вручили удостоверение: «Выдано настоящее бывшему красноармейцу 7 гвардейской стрелковой дивизии Щелкину Кириллу Ивановичу в том, что он следует в г. Казань для продолжения научной работы при Институте химической физики Академии наук СССР. Основание: шифротелеграмма зам. наркома обороны т. Щаденко».

Этими шестью месяцами на передовой отец всегда гордился. Позднее, в Казани отец рассказывал разные случаи из фронтовой жизни. Запомнились случаи, когда он чудом избегал смерти. Их было много, как и у каждого оставшегося в живых фронтовика. Переворачивались на полном ходу в кузове полуторки. Рядом не взрывались снаряды. Заваливало в блиндаже, ребята откалывали. Приведу здесь только три случая, когда кажется, что кто-то отводил: смерть от отца.

Отец находился на наблюдательном пункте артиллеристов. Поскольку он был самым младшим по званию (рядовой), ему приказали принести обед. Быстро вернувшись, он не застал ни одного живого: прямое попадание снаряда. Видимо немцы засекли отблеск оптического прибора.

Следующий случай. Отца часто посылали в штаб за пополнением, как правило, по ночам. Он хорошо ориентировался в лесу. Во время сильного боя даже ночью постоянно стреляли. Он вел из штаба дивизии группу новобранцев, человек двадцать, в расположение части на передовую. Шли довольно долго. Стрельба становилась все сильнее и ближе. Группа забеспокоилась, и несколько человек стали кричать, что солдат, который их ведет, немецкий шпион и ведет их к немцам. Крики усиливались, голосов становилось все больше. Стали требовать у командира немедленно расстрелять «немецкого шпиона» и возвратиться в штаб. Доводы отца никто не слушал. К счастью, в этот момент прибыли на место. Отец говорил, что сильно занервничал, когда заметил, что командир поддался общей истерике.

Самый удивительный случай произошел в бою у деревни Б. Ржавки, о котором упомянуто чуть выше. Небольшая предыстория. Тяжелые бои шли в районе 41 километра. Ленинградского шоссе. Части отступили из деревни, при этом орудийный расчет оставил на окраине села пушку и прибыл в расположение части без нее. Командир орудия был расстрелян, а разведвзводу было приказано доставить пушку в часть. Шесть человек, включая рядовых Ф. С. Свичевского и К. И. Щелкина, выехали на выполнение задания на полуторке. Подъехав к орудию, разведчики увидели, что одновременно по шоссе с другой стороны к деревне двигалась колонна из шести немецких танков. За ней шла пехота. Командир приказал приготовиться к бою, увезти орудие уже не успевали. Все попрощались друг с другом. И тут раздались выстрелы. Загорелись передний и задний немецкие танки. Чуть позже еще один. Три оставшихся танка, так и не поняв, откуда ведется огонь, развернулись и отступили вместе с пехотой. Из груды бревен, наваленных на месте разрушенной избы, выехал танк Т-34. Подъехав к артиллеристам, танкисты попросили закурить. Они рассказали, что были оставлены в засаде.