Василий Балакин - Фридрих Барбаросса

Пожалуй, это была самая блистательная из побед, когда-либо одержанных Барбароссой, — притом победа бескровная, оставшаяся в памяти потомков светлым праздником. Устроив бракосочетание своего сына с наследницей Сицилийского королевства, Фридрих раздвинул пределы Империи от Северного и Балтийского морей до южной оконечности Сицилии. Никогда меч не обеспечивал такого приращения владений германского императора.

Торжества в Милане закончились государственным актом, привлекшим к себе не меньшее внимание, ибо случившееся грозило вызвать непредсказуемые последствия. Подобно тому, как в свое время Карл Великий в Ахене без содействия папы сам короновал своего сына Людовика императорской короной, теперь Барбаросса, считая собственные властные полномочия достаточными для этого, провозгласил Генриха VI кесарем, дабы показать всему миру, что отныне для обретения императорского достоинства не требуется содействия со стороны папы.

Напряженность во взаимоотношениях между церковью и Империей достигла высших пределов. Как бы ни прореагировал на это Урбан, Фридрих с невозмутимостью готов был встретить любое его решение. Юный кесарь тем временем совершал по поручению отца объезд территорий, составлявших «наследство Матильды». Куда бы он ни прибыл, жители со всей округи спешили присягнуть ему на верность. Только Сиена поначалу воспротивилась, за что и поплатилась большим штрафом. Папа получил наглядное подтверждение действенности владельческих прав императора. Генрих дошел до самых границ Папской области и остановился там, готовый, как он заявил, «защитить ее». На самом же деле это было грозное предупреждение папе Урбану на случай, если тот вздумает и дальше обострять отношения.

А у того были именно такие намерения. Он вел дело к окончательному разрыву, запретив клиру Ломбардии оказывать повиновение императору. Фридрих, получив это известие, велел Генриху занять Папскую область и конфисковать все земельные владения папы. Были перекрыты дороги, ведущие в Верону, где все еще находился Урбан, оказавшийся, таким образом, в изоляции от мира. Имперские заставы надежно охраняли все подходы к горным перевалам в Альпах. Апостолический князь попал в плен к императору, ответившему на брошенный ему вызов.

Оказавшись в отчаянном положении, Урбан тем не менее не считал борьбу проигранной, поскольку самый влиятельный из немецких епископов, Филипп Кельнский, был на его стороне. Если, рассуждал папа, этот ближайший советник Барбароссы перешел в непримиримую оппозицию к имперской политике, то не иначе должно обстоять дело и с другими немецкими духовными князьями. С помощью баварского клира, на поддержку которого всегда мог рассчитывать папа — сторонник григорианских принципов свободы церкви, послания из Вероны удалось тайком доставить в Кельн и Трир. Безобидные дети проносили их туда и обратно в своих паломнических посохах. Странствующие монахи без поклажи, на память заучившие, что надо передать, следовали за ними, тем самым благополучно минуя императорских стражей. Так Урбан, несмотря на кажущуюся полную изоляцию, был в курсе всего происходящего в Империи.

Из-за конфликта с папой, о котором сам император глубоко сожалел, Империи грозила новая опасность. В прирейнских областях нарастали волнения. После скоропостижной кончины архиепископа Майнцского Кристиана, верно исполнявшего после Райнальда Дассельского обязанности эрцканцлера, и это архиепископство перестало быть надежной опорой Барбароссы. Слывший святым Конрад Виттельсбах, принадлежавший к числу наиболее стойких сторонников Александра III, двадцать лет назад добровольно уступивший кафедру Майнцского архиепископства, теперь снова занял ее. Распространился слух и о связях антиимператорской оппозиции с Генрихом Львом. Фридрих, как только получил эти тревожные вести, сразу же засобирался из Италии домой. Все представители имперской церкви были приглашены на совещание в конце ноября 1186 года в Гельнхаузен, новую резиденцию императора, своим великолепием вызывавшую всеобщее восхищение и олицетворявшую собой величие и могущество государя.

Италию Барбаросса покидал с легким сердцем, ибо за время своего шестого итальянского похода, продолжавшегося около двух лет, он средствами дипломатии добился в интересах Империи и ради сохранения мира больше, чем прежними военными вторжениями. Своим наместником в Италии он оставил сына Генриха, наделив его самыми широкими полномочиями.

В начале августа 1186 года Барбаросса вернулся в Германию. Проезжая по землям Эльзаса и Верхнего Рейна, он не упускал случая посовещаться с местными магнатами, готовясь к проведению намеченного на ноябрь рейхстага в Гельнхаузене, дабы покончить с враждебной Империи коалицией папы и архиепископа Кельнского. К назначенному сроку прибыло большинство приглашенных служителей церкви — пять архиепископов и тридцать епископов, помимо иных лиц духовного звания. Явились и светские князья. Собрание открыл император пространным выступлением. Его красноречие, которого он никогда не расточал попусту, вскоре завладело вниманием слушателей. Учитывая настроение присутствующих, он начал страстно порицать высокомерие и алчность папских легатов. Гневно возвышая голос, император говорил, что в Германии они держат себя как большие господа, живя за счет церквей и монастырей, тогда как в Италии вынуждены влачить жалкое существование. Этим он окончательно завоевал сердца собравшихся. Свою речь император закончил призывом откровенно высказываться, помня, однако, о том, что каждый обязан повиноваться папе римскому лишь постольку, поскольку тем самым не нарушает взятых на себя обязательств по отношению к установленной Богом светской власти.

Были высказаны самые разные суждения, но большинство, без колебаний встав на сторону императора, сошлось во мнении, что действия Урбана III достойны осуждения. Архиепископ Магдебургский Вихман предложил направить в Верону послание к папе, дабы просить его примириться с Фридрихом и тем самым освободить епископов от тяжкой необходимости выбирать, кому следует повиноваться: папе или императору. Большинство присутствующих подписало это послание. Урбан III, плохо разобравшийся в обстановке в Германии, ожидал иного результата. Уже вышло его апостолическое распоряжение императору явиться вместе с сыном на покаяние в Верону, а коллегия кардиналов даже приняла решение о предании анафеме «еретика», как прибыло составленное в Гельнхаузене послание. Тут-то темпераментный миланец и осознал, наконец, всю безнадежность своего положения, но все равно не смирился. Говорили, что он собирался отлучить Фридриха от церкви, но не успел. Смерть, внезапно настигшая его в Ферраре в октябре 1187 года, лишила его возможности отомстить своему врагу.