Альфред Рессел - По дорогам войны

Мою безопасность и спокойствие в ночное время обеспечивал солдат Бела, широкоплечий здоровяк, бывший военнослужащий словацкой повстанческой армии, родом откуда-то из Туреца. Вечером каждого дня его могучая фигура с автоматом в руках втискивалась в проход моей узенькой землянки, и это означало, что с этой минуты ко мне не проникнут ни свет, ни воздух. На Белу можно было положиться. Он стерег мой покой по ночам с необузданным рвением. Оказаться вблизи него в это время было небезопасно. Однажды ночью я услышал решительный крик Белы: "Стреляю!" Я хорошо знал, что Бела быстро переходил от слов к делу. Я выбежал и в самый последний момент успел предотвратить несчастье. А что же случилось? Один наш солдатик вышел по нужде и, заблудившись в тумане, забрел на беду в кустарник в непосредственной близости от Белы.

Когда Бела топил самодельную печку, находиться в землянке было просто невозможно из-за едкого дыма, поэтому я по ночам чаще всего гасил огонь, хотя мне, конечно, скоро становилось холодно. Другим злом была вода. Снег с дождем проникали через верх укрытия, и вода каплями стекала на мою палатку. Капля за каплей стучали в разных местах моего брезента, не давая спать. Все это нервировало меня. Как-то у меня было плохое настроение, и я пожаловался Беле. Смотрю, с утра он пропал. Не было духу его на всем Уплазе. Обеспокоенный, я вышел к вечеру к дороге. И вдруг вижу - подъезжает он на деревенской телеге, запряженной парой волов, и везет прекрасный американский камин. Я замер.

- Бела, - спросил я его, - где ты его украл?

Он промолчал, будто в рот воды набрал. Чтобы затащить камин в землянку, Беле пришлось расширить вход. Однако камин страшно дымил, и через несколько дней я выбросил его.

Когда мы спустились с гор, я попал на однодневный отдых во Врутки. Мой штаб подыскал для моего размещения уютную виллу. Увидев меня, хозяйка разразилась бранью: мол, никаких солдат ей не нужно; был, мол, тут один "чертов злодей" и украл у нее такой чудесный американский камин. Делать было нечего, и я ретировался из дома. Таков был Бела. Верный, находчивый, горячий человек.

В дело вступает артиллерия

В ненастный день 20 апреля около полудня случилось несчастье. В боевых порядках нашей пехоты, изготовившейся к атаке на гору Полом, разорвался тяжелый снаряд, в результате чего были убиты и ранены десятки людей. Снаряд выпустила наша батарея 5-го корпусного артиллерийского полка. Дело в том, что против сильно укрепленных позиций на Поломе стрельба из орудий меньшего калибра в предшествующие дни оказалась малоэффективной и в дело вступила тяжелая артиллерия. И вот к большим потерям, понесенным пехотой в ходе упорных боев с противником, прибавились и эти, еще более горькие потери от собственного огня. При всей возможной точности определения координат цели иногда не удавалось полностью исключить недолета снарядов и их разрыва в расположении пехоты, особенно если пехота наступала на сильно пересеченной местности или в плохую погоду. Однако все это не относилось к данному конкретному случаю, когда у нас были отличные условия для подавления противника точным огнем.

Каждый раз, узнав о разрыве своих снарядов среди наших пехотинцев, я тяжело переживал. Такое известие всегда причиняло боль. Смерть есть смерть, независимо от того, с какой стороны она пришла. Известно, что на пехоту воздействуют не столько физические потери, сколько моральный фактор. И хотя число злополучных недолетов было невелико, каждый из таких случаев подрывал доверие пехотинцев к артиллеристам. Это была серьезная проблема, грозившая тяжелыми последствиями. Итак, как мог произойти этот несчастный случай?

Роковой снаряд был выпущен в 9 часов 35 минут с огневой позиции севернее города Мартин на установленную дальность 13,5 километра. Пехотный батальон залег на исходном рубеже, в 400 метрах от вершины горы. Командир батареи произвел все необходимые расчеты для стрельбы и определил точное направление полета снаряда. Теперь свое мастерство должен был проявить наводчик. А Яно Горняк ни за что на свете не выпустил бы снаряд в воздух, если б не был уверен в точности установки орудия. Он прекрасно понимал, что всякое отклонение в установке даже на долю миллиметра может привести к удару по своей атакующей пехоте. Острым глазом Горняк умел заметить самое мизерное, почти невидимое отклонение. И вот старший офицер на батарее поднял руку. Прозвучал выстрел. Когда снаряд пошел на снижение к цели, стал слышен нарастающий шум над головой. Все с напряжением ждали, где произойдет разрыв. Наконец где-то низко, под горой, раздался сильный грохот, прокатившись многократным эхом среди высот. Затем наступила зловещая тишина...

Удар пришелся по нашей пехоте. Командир корпуса на НП расстегнул ворот. У всех на устах замер вопрос. Я стряхнул с себя минутное оцепенение. Мне все стало ясно.

В соответствии с установленным прицелом снаряд должен был ударить по узлу обороны гитлеровцев. Когда же произвели выстрел из этого орудия, а он был первым в тот день, ствол орудия еще не нагрелся, металл сжался, в нарезах убавилось газу, снизилось давление в стволе. При полете в высоких слоях атмосферы на снаряд оказал воздействие ветер и отклонил его от курса. Эти и другие причины привели к тому, что снаряд упал на 300 метров ближе цели и уклонился от курса на 120 метров.

Если бы ствол орудия был горячим, если б высоко над облаками не дули суровые ветры, если б сила и направление этих ветров были бы измерены на разных высотах, а теплота, давление и влажность воздуха были бы точно учтены, если б, наконец, определение дальности и угла стрельбы базировалось на геодезических данных и оценках, то снаряд с проклятием Гитлеру победоносно обрушился бы на головы врага.

Да, если б все указанные факторы в злополучный день 20 апреля были приняты во внимание, тогда бы кровопролитное сражение за Полом пошло иным путем. А без метеорологии, без точной подготовки данных к стрельбе это оказалось невозможным. Так почему же и позже путем корректировки не были устранены обычные и специфические влияния на летящие снаряды? В это время 4-й Украинский фронт, в подчинении которого тогда действовал 1-й чехословацкий армейский корпус, все свои силы сосредоточил на главном стратегическом направлении Краков, Силезский бассейн, Острава. И получилось так, что в районе Малой Фатры системы высокой метеорологической службы и армейские геодезические подразделения не развертывались.

* * *

Спустя два дня после этого события произошло новое несчастье. Оно постигло командира гвардейской советской дивизии, которая наступала правее корпуса в районе Бела на оравском направлении. Советские части повсюду встречали ожесточенное сопротивление и с большим трудом продвигались вперед. Мы тоже в тот день упорно бились за Полом. У нас было более выгодное положение в том смысле, что поле боя на хребтах Малой Фатры неожиданно освободилось от тумана, а в долине Вага туман стоял плотной стеной. Оттуда, из района Варина, целыми днями доносилась канонада. Судя по звуку артиллерийской стрельбы самой близкой к нам немецкой батареи, мы решили, что она имеет крупный калибр. Как нащупать ее? Ведь мы занимали выгодные позиции и имели возможности неожиданно обрушить огонь и уничтожить эту батарею. Правда, нам не хватало "пустяка": мы не знали ее месторасположения. Когда по фронтовому телеграфу нам сообщили о гибели командира соседней дивизии в результате прямого попадания снаряда на НП, мы задумались, как отомстить врагу. Нам долго не удавалось снять завесу тайны с немецкой батареи. Над долиной застыли клубы тумана. Шел дождь. Оставалось только надеяться на апрельскую погоду и ждать, когда прояснится.