Валерий Попов - Дмитрий Лихачев

Тем же способом воздействовали и на Лихачева.

Юрий Иванович Курбатов рассказывает, как однажды приехал на машине с дачи и еще с улицы увидел, что дверь на балкон распахнута и в комнате горит люстра — тогда как на самом деле в квартире никого быть не должно. Он поднялся наверх, почувствовал резкий запах, увидел, что дверь и стена рядом с ней чем-то заляпана. Тут же поднялся сосед снизу, с которым Юрий Иванович дружил, и рассказал, что поздно вечером накануне вдруг загудел «ревун» — сигнал тревоги на лихачевской двери. Когда все двери на лестницу стали отворяться, какие-то люди побежали вниз.

Вскоре подошел капитан милиции, объяснил, что это они вместе с вневедомственной охраной открыли дверь, поскольку сработала сигнализация. Он сказал, что, по всей видимости, была сделана попытка поджога квартиры. Были обнаружены на месте происшествия канистры с зажигательной смесью, резиновая трубка, через которую, по-видимому, пытались закачать жидкость в квартиру и потом поджечь. Но дверь оказалась железной, и чтобы как-то раскачать ее и расширить щель, злоумышленники вставили в щель ломики — и в этот момент сработал «ревун», о существовании которого они не знали. Видимо, они действовали так нагло, потому что были уверены в отсутствии сигнализации. Это наводит на мысль, что действовали они в контакте с правоохранительными органами, которые сказали им, что сигнализации нет. Действительно, охраны, зарегистрированной на имя Лихачева, в квартире не было — и это и ввело в заблуждение поджигателей (и их вдохновителей). Проще говоря, подвела обычная расхлябанность, плохая подготовка. Охрана квартиры была зарегистрирована на имя Юрия Ивановича Курбатова, которого Лихачев попросил установить систему сигнализации. Но до этого «разведка» не докопалась — из-за чего план сорвался. Обычная халатность! Но чувство угрозы, разумеется, осталось. Власти почти демонстративно «спустили это дело на тормозах». Куда-то вдруг исчезли канистры, и не удалось определить состав зажигательной смеси, многочисленные отпечатки на стенах не заинтересовали следствие… все это наводит на мысль, что имена поджигателей «органы» и так знали, более того — они и заставили уголовников совершить поджог. Власти не собирались прощать Лихачеву его независимости.

Сам Лихачев понимал это ясно и четко: «Майский поджог — за мое участие в написании черновика главы о Соловках в „Архипелаге ГУЛАГ“».

А слава Лихачева все росла. Самый пик его популярности произошел при его «воцарении» на телевидении. Одно лишь появление такого человека на экране — учтивого, старомодного, с «прежней», «дореволюционной» изысканной речью уже наносило советской власти непоправимый удар, превосходящий воздействие всех «вражеских голосов». «Вот как надо! — говорило все его поведение. — А не так, как это делаете вы!» Советские идеологи, безусловно, это чувствовали. В те годы на телевидении были чрезвычайно популярны транслируемые на всю страну встречи знаменитостей с публикой в Колонном зале. Времена менялись, на телевидение приходили новые люди, и на эту встречу в Колонном обычно приглашались личности не просто известные, но прогрессивные, одним своим существованием отрицающие прежний застойный дух.

Организатор тех встреч, редактор Татьяна Земскова, вспоминает, что первую встречу с Лихачевым в Колонном зале они организовали еще в 1984 году. Авторитет Лихачева в обществе и особенно среди интеллигенции был очень высок. Астрономы, открыв неизвестную малую планету, решили назвать ее «Лихачев» — «конкурентов» Дмитрию Сергеевичу не нашлось. Выступлений его — впервые перед столь широкой аудиторией — ждали с нетерпением. Уже были распроданы, причем мгновенно, все билеты. Все жили тогда переменами, жаждали их — и огромные надежды возлагались на Лихачева. Но тогда, в 1984 году, несмотря на то что билеты были полностью раскуплены (а может, и именно поэтому), последовал внезапный приказ Лапина, тогдашнего начальника радио и телевидения: «Лихачева — не надо!» Никаких объяснений не последовало. Все и так всё понимали.

В то время наше неугомонное руководство чрезвычайно настойчиво готовило новый гигантский проект — поворот северных рек. Кто стоял когда-нибудь на берегу Енисея, видел эту бескрайнюю, стремительно несущуюся массу воды, тот понимает, что это такое: остановить, а тем более развернуть назад эту мощь! Но такие проекты были чрезвычайно важны для советской власти, для идеологии: если не удается сделать обычное — накормить страну, нормально одеть людей, то поразим весь мир необычным, таким, на что другие страны не способны: запустим спутник, экономя на еде, в невероятных, нечеловеческих условиях выстроим БАМ (как вскоре окажется, не очень и нужный)… что бы еще?.. Повернем северные, самые мощные реки! Зачем? Объяснение подберем. Например — для орошения пустынь, превращения их в цветущий сад!..

Но в 1986 году (жизнь тогда менялась очень быстро) выступление Лихачева в Колонном зале с трансляцией на всю страну состоялось. И это воспринималось тогда с колоссальным восторгом: «Уже можно и такое! Новое побеждает!»

— Как можно поворачивать северные реки, — говорил он со сцены Колонного зала, — если при этом исчезнут старинные русские города, наша история, жемчужины Севера: Каргополь, Тотьма!..

Увидев, как огромный зал аплодирует Лихачеву и потом встает, власти сдались и отменили указ. Север был спасен. И не только Север. Может — впервые за все время тоталитаризма частный человек одолел систему. И с этого дня началась его не только научная, но и всенародная слава. И открылась его настоящая сила. Только Лихачеву, больше никому, удавалось своим словом не просто влиять на людей, но и отменять уже принятые постановления правительства!

Одно только появление на экране учтивого, старомодного, седого, красивого, здравомыслящего человека не совмещалось с «совковым», серым и одновременно наглым стилем подачи казенных материалов. И победил — он. «Вот как надо жить и говорить!» — поняли все, увидев, наконец, Лихачева на голубом экране! И жизнь наша перевернулась. Оказалось, что он гораздо важнее и ближе миллионам телезрителей, чем все прочее, что «варили» на этой кухне.

Он сделался кумиром. Вся страна теперь знала его в лицо, и не только знала, но восхищалась им.

Конечно, были завистники, считавшие, что Лихачев похитил их славу незаслуженно и что он специально подбирает лишь самые резонансные дела, чтобы прославиться. Ходила байка: правительство специально поворачивает реки, чтобы Лихачев разворачивал их как надо. Это, конечно, злая шутка. Отношения Лихачева и власти благостными не были никогда. Он показал нам всем пример настоящей стойкости. Он не изменял ни своей научной, ни гражданской позиции, вел упорную работу по охране памятников культуры, он продвигал проекты восстановления церкви Спаса-на-Сенной и Путевого дворца на Средней Рогатке, защитил храм Святой Екатерины в Мурине, боролся против вырубок в парках Царского Села и реконструкции Невского.