Анисим Гиммерверт - Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось

Однако настроение в первую очередь портилось у редакторов и авторов передачи — от длинного и неуклюжего названия, и поэтому в самом начале шестидесятых его сменили на другое, которое осталось и по сей день (эта передача существует на одной из радиостанций, которых сегодня десятки в Москве и сотни по всей России).

Ну а передача, изменив название, немного изменилась и по содержанию. Теперь у нее появился «сквозной» конферанс, интермедии и песни, в каждой звучало их шесть-семь, причем абсолютно новых.

А литературные редакторы образовали мощную колонну: все впоследствии стали писателями, а один — режиссером московского театра. Писателями-сатириками стали Дмитрий Иванов и Владимир Трифонов (они через несколько лет покинули радиоэфир и перебрались на волны более современные, телевизионные, став авторами передач «С днем рождения» и «Будьте счастливы!» и фигурами, очень заметными на Шаболовке), Владимир Войнович (тогда еще не создавший своего солдата Ивана Чонкина, он писал стихи для Оскара Фельцмана «Комсомольцы 20-го года», «14 минут до старта», «Футбольный мяч» для Аркадия Островского, ее пел Олег Анофриев), Владимир Санин (он известен как автор книги об Антарктиде, в которой ему довелось побывать) и Марк Розовский — вот он-то и стал главным режиссером своего театра «У Никитских ворот».

И были еще три девушки — Наташа Сухаревич, Виолетта Акимова и Наташа Ростовцева, они отличались хорошим вкусом и образованием, умели держать в узде не в меру веселившихся авторов, что и создавало им репутацию строгих «радионянь», ставших барьером на пути безвкусицы и пошлости, чем частенько грешат сатирики и юмористы. Кстати, первых два женских имени до сих пор звучат в радиотитрах передачи «С добрым утром!».

Приходили композиторы, приносили новые песни Эдуард Колмановский, Аркадий Островский, Оскар Фельцман, Ян Френкель, Владимир Шаинский — уже хорошо известные авторы популярных песен. Приходили и многие другие: в «Добром утре» хорошие песни не залеживались, передачу слушал весь советский народ, а что еще нужно было жаждущему признания композиторскому сердцу?

Передачу по чьему-то недоброму умыслу, как и весь отдел сатиры и юмора, зачислили в главную редакцию, политического вещания. И все, песни, которые приносили в «Доброе утро», должны были проходить утверждение в музыкальной редакции Всесоюзного радио на улице Качалова. Музыканты были бдительны, но песни, как правило, пропускали хотя ожидание вердикта портило нервы не менее профессиональным музыкальным редакторам передачи». С добрым утром!». (А «зарубить» худсовет мог — не принял же он вначале песню «Я люблю тебя, жизнь», что тут скажешь!)

Музыкальных редакторов было двое: элегантная ироничная рижанка — Гуна Голуб и очень серьезный человек, создавший позднее оркестр электромузыкальных инструментов Вячеслав Мещерин. (В девяностых годах Мещерин ненадолго пережил разогнанный, несмотря на его изнурительную борьбу, небольшой оркестрик, который вместе с солистами исполнял песни советских композиторов — любовь народа. В новых экономических условиях денег едва хватало на большие симфонические оркестры, поэтому с голоду был «съеден» оркестр Мещерина. Теперь пенсионерам было предложено слушать симфонии Малера, а не песни Мокроусова).

Каждые вновь появившиеся передачи в дальнейшем обрастают своими традициями, которые становятся незыблемыми правилами. «С добрым утром!» свято следовало традиции, одному правилу — давать в эфир только те песни, которые нигде не звучали. Правило оберегалось, несмотря на то, что вызывало дополнительные трудности у музыкальных редакторов. (Однако в семидесятых оно было уничтожено очередным председателем Гостелерадио Лапиным. Семь премьер? А не много ли? Одна премьера! А остальное — что хотите! Приказы Лапина вышколенные им работники Гостелерадио, как солдаты в армии, не обсуждали, а выполняли.)

В декабре 1960 года в студии передачи «С добрым утром!» впервые появилась Майя Кристалинская, которую привел на запись собственной песни Юрий Саульский. Их совместная работа в «Первом шаге», медаль на фестивале, а потом и «разборка», учиненная «Советской культурой», способствовали тому, что между ними сложились какие-то ностальгические отношения — при встрече было что вспомнить. Но Саульский, при всей своей занятости, следил все же за тем, как продвигается вперед по многоступенчатой лестнице успеха Майя, которая так славно пела на фестивале «Колыбельную» в его «Дуниаде». Конечно же Сеульскому хотелось помочь, а тут у него появилась новая песня, и он без колебаний позвонил Майе домой и предложил дебютировать в передаче «С добрым утром!», на что Майя сразу дала согласие. И дебют состоялся. Она в тот же день записала не только «Новогоднюю», но и сверх программы песню Островского «Я иду», которую до этого вечера Майя никогда не слышала.

Вскоре в «Добром утре», куда ее стали часто приглашать, она стала своим человеком, пела много, и если бы в отделе сатиры и юмора была штатная единица вокалистки, была бы одной из первых претенденток. Она продолжала петь у Рознера и постоянно ждала звонка от Гуны, которая предлагала очередную новую песню. Иногда звонила и сама, но — редко, проявляя терпение и сдержанность. Те, кто не знал ее накоротке, считали, что Майя — одна сплошная улыбка и врожденная доброжелательность. Последнее — действительно так, но знавшие Майю ближе понимали, что за внешним спокойствием и сдержанностью, как это часто бывает, прячутся сильные чувства, что человек она глубоко ранимый и незащищенный, а ее сдержанность и закрытость объясняются боязнью уколов, поджидавших ее на каждом неверном шагу.

И все-таки иногда Майя приезжала на Пятницкую, 25, в многоэтажное, покрытое, как чешуей, светлой, с коричневатым оттенком, плиткой здание напротив метро «Новокузнецкая», где находился отдел сатиры и юмора, а стало быть, передача «С добрым утром!», чтобы просто посидеть, отдохнуть от нахлынувшей на нее эстрадной круговерти, послушать анекдоты, шутки, дружелюбное пикирование, стук пишущей машинки, телефонные трезвоны, никогда не умолкавшие в комнате с широким окном. Она видела эту полную хлопот, нервов, иногда ссор жизнь беспокойных людей, кто силой своей энергии и мерой отпущенного таланта отдавал свои лучшие годы тому, чтобы передача выходила по воскресеньям одна лучше другой и, как всегда, — теплая и уютная: сядь в кресло, товарищ, и слушай нас, это тебе награда за прожитую нелегкую неделю, а ведь легкой жизни ни у кого не бывает, даже у самых ленивых.

Но чаще всего Майя бывала в студии № 3 в Доме звукозаписи на улице Качалова, где шли записи песен. Сюда приходили композиторы, заглядывали и поэты, здесь Майя записала впервые песни «Аист», «Летят стрижи», «Возможно» Островского; «Падает белый снег», «Иду я», «Не в этот вечер» Эшпая; «В нашем городе дождь», «Добрый день» Колмановского; «Девчонки танцуют на палубе», «Усть-Илим» Пахмутовой; «Царевну Несмеяну» Шангина-Березовского; песни Фрадкина, Шаинского, Птичкина, Блантера… А всего за шестидесятые годы — более ста песен.