Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Прозванный Новым Валентино, после того как впервые снялся в кино в 1928 году в фильме «Сад Аллаха», д'Арси был любимцем богемного общества. На фотографии, сделанной в 1940 году, мы видим его в одном из ночных клубов вместе с его закадычным приятелем Эрролом Флинном. Они почти не отличимы друг от друга. И тот и другой темноволосы, с набриолиненными прическами и усиками в ниточку, оба влекомы одной и той же всепоглощающей жаждой развлечений. «Девушки были для меня настоящим хобби, — со всей откровенностью заявляет сегодня д'Арси. — Однако я ни разу — подчеркиваю, ни разу! — не ложился с девушкой в постель, если она сама того не хотела. Я только говорил ей: «Послушай, лапочка, если ты этого хочешь — прекрасно. Если же нет — тоже прекрасно».

Д'Арси произносил свою знаменитую «лапочку» с соблазнительной французской хрипотцой. Родился он в Египте, во французской семье, а когда познакомился с Грейс Келли, ему было уже далеко за тридцать. Собственно говоря, он был почти в два раза старше ее, и — причем не в последний раз — Грейс не устояла перед чарами более старшего по возрасту мужчины с французским акцентом.

«Мы ехали домой на такси, — вспоминает д'Арси. — Мы были знакомы уже около десяти дней и несколько раз обедали вместе. Она была милой собеседницей, слегка застенчивой и из хорошей семьи. Она всегда проявляла робость, и это качество привлекало меня в ней. Одевалась она очень консервативно и со вкусом. Никогда не выряжалась, как те девицы, что готовы тотчас прыгнуть к вам в постель».

Тем не менее, д'Арси решил, что стоит потихоньку прозондировать почву на сей счет. Он потянулся и как бы ненароком коснулся рукой колена Грейс. Ее реакция оказалась совершенно неожиданной. «Она прямо-таки бросилась в мои объятия, — вспоминает он. — Я не мог поверить собственным глазам. Она оказалась полной противоположностью собственной внешности». Д'Арси даже не потребовалось произносить свою знаменитую тираду насчет «хочешь — не хочешь». Грейс с видимым удовольствием поднялась к нему в квартиру в доме № 140 на Восточной Пятьдесят третьей улице и провела там ночь.

Эта ночь стала первой в череде страстных ночей. Почти полвека спустя воспоминания о них по-прежнему заставляют Алекса д'Арси по достоинству оценить энергию и аппетиты его новой подружки. «Она была очень просто чрезвычайно сексуальной девушкой, — вспоминает он, — очень нежной и страстной. Достаточно было разок дотронуться до нее, тотчас казалось, что она вот-вот пробьет крышу. Я сразу понял, что она далеко не девственница. У нее наверняка имелся опыт».

Поначалу Грейс показалась д'Арси самой заурядной девушкой. Свои сексуальные потребности она выражала прямо, без всяких обиняков. Однако, поразмыслив над внешним несоответствием между той тигрицей, что ложилась с ним в постель, и добропорядочной барышней, сопровождавшей его в другой обстановке, актер пришел к выводу, что Грейс Келли не такая уж простушка. «По натуре она была очень застенчива, — вспоминает он. — Но физически робости в ней не было ни на грамм. Вместе с сексом наружу выплескивалось все, что она таила внутри. Кто знает, может, именно это она и пыталась скрывать. Временами рядом со мной будто бы находился совсем другой человек». Внутренний распорядок «Барбизонки» вовсе не служил для Грейс преградой в ее отношениях с д'Арси. Администрация отеля прилагала усилия, чтобы не допустить мужчин в спальни, но не существовало никаких проверок насчет того, ночевала ли вообще какая-либо из девушек в своей комнате.

Грейс также продолжала встречаться со своим однокурсником Херби Миллером, который до поры до времени не понимал, что она вертит им по своему усмотрению. «К ней частенько наведывались парни, — вспоминает Миллер сегодня. — Я же почему-то считал, что она любит только меня. А затем возле академии начинал околачиваться какой-нибудь тип. «Кто это такой?» — спрашивал я ее, а она отмалчивалась: «Да так, один знакомый. Он совсем свихнулся из-за меня». И начинала хохотать, словно это и впрямь для нее сущие пустяки, словно она делает этому несчастному одолжение. Я никогда над этим серьезно не задумывался. Наверное, я был слишком наивен».

Грейс распрощалась с Алексом д'Арси, когда актер должен был уехать из Нью-Йорка, чтобы поработать в Париже. Незадолго до его отъезда Грейс обмолвилась, что помимо работы манекенщицей, она надеется стать актрисой. Однако она не стала заострять на этом его внимания и, разумеется, даже не подумала вытягивать из старшего по возрасту любовника полезных советов или контактов, которыми располагающий связями актер наверняка мог бы помочь девушке, только начинающей артистическую карьеру. «В нашем бизнесе все на девяносто процентов притворство, — говорит д'Арси, который после этого снялся еще в шестнадцати картинах, среди них — «Как выйти замуж за миллионера» с Мерилин Монро и Бетти Гейбл. — Грейс же была напрочь лишена притворства. Она была на редкость доброй и искренней девушкой. И месяц, проведенный с нею, никогда не казался мне очередным, ничего не значащим приключением. С моей стороны это было настоящей дружбой. Короткое, но прекрасное и потому ценное для меня увлечение». Лет тринадцать-четырнадцать спустя, в начале шестидесятых, д'Арси оказался на пляже в Монако в окружении своих друзей-французов, таких же, как и он, членов «Пляжного клуба» Монте-Карло. Их тент находился всего в трех десятках метров от тента княжеской семьи, и неожиданно для себя д'Арси увидел, как оттуда на песок пляжа с присущей ей элегантностью ступила его бывшая подружка, а ныне знаменитая на весь мир княгиня. Грейс казалась еще более сдержанной и холодной, чем когда-либо, и первым порывом д'Арси было отвернуться, чтобы не ставить ни ее, ни себя в неловкое положение. Однако Грейс заметила его и пристально посмотрела в его сторону, щурясь, как это свойственно всем близоруким людям. Она словно старалась припомнить, кому же принадлежит это столь знакомое ей лицо.

Д'Арси по-настоящему запаниковал, когда понял, что Грейс мысленно перебирает в памяти тех, кого знала. Скорее всего, за эти годы она успела о нем хорошенько позабыть. Или же, наоборот, его прекрасно помнили и поэтому предпочли по-королевски не узнавать.

Неожиданно, княгиня Монакская, словно вернулась на десяток лет назад. Ее лицо озарилось чарующей улыбкой, и она приветливо помахала ему рукой. Д'Арси показалось, будто к нему на мгновение вернулась та теплота и искренность, которыми юная Грейс на короткое время одарила его.

«Я не стал подходить, чтобы побеседовать с ней, — говорит д'Арси. — В присутствии ее семьи это было бы неуместно. Но я до сих пор помню ее — робкую девушку, которая когда-то рекламировала шляпки, а не княгиню, улыбающуюся и машущую мне через пляж рукой».