Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Грейс была третьей из четверых детей Келли, появившись на свет после Пегги (родившейся в сентябре 1925 года) и Джека Младшего, прозванного Келлом (родившегося в мае 1927 года). В течение нескольких лет Грейс оставалась младшим ребенком — до тех пор пока в июне 1933 года не появилась на свет последняя из дочерей, Лизанна. Так что Грейс на протяжении четырех лет пользовалась положением младшей сестрички. Позднее она так и не сумела свыкнуться с ролью среднего ребенка среди прочих детей.

«Отец всегда любил старшую из нас, — вспоминала она, уже будучи взрослой. — А потом еще мальчишку, единственного сына. А потом появилась я, а вслед за мной — моя младшая сестра. Я ужасно ее ревновала».

Джек, брат Грейс, вырос в сильного, спортивного парня. Будучи единственным мальчиком среди четверых детей, именно он готовился принять на себя едва ли не священную миссию. Джеку Келли было недостаточно самому победить чемпиона регаты в Хенли, получив в 1920 году олимпийское «золото». В глубине души он все еще не расквитался с англичанами и говорил себе, что успокоится лишь тогда, когда на «Бриллиантовых веслах» будет начертано имя Келли. Не ведая ни капли сомнений, он возложил выполнение этой миссии на плечи сына.

Как только Келл подрос, отец начал брать его на причалы Скукл. Мальчишка начинал как рулевой, постепенно научился грести на пару с отцом, а затем перешел к одиночной гребле. С утра до вечера он пропадал на реке, носясь взад и вперед на шлюпке под серыми каменными опорами железнодорожных мостов. В школе Келл был любителем футбола, однако отец предупредил его, что возможные травмы могут отрицательно сказаться на его результатах в гребле. В раннем подростковом возрасте Джек Младший слегка располнел и часто подленивался, но два года проведенные им в военной школе, вскоре избавили его этих недостатков. Когда погода становилась не подходящей для тренировок на Скукл, Келла можно было застать в его комнате на втором этаже особняка, походившей на спортивный зал. Посредине на полу стоял гребной станок.

Даже в те годы, когда на психологию родителей не обращали особого внимания, честолюбивые устремления Джека Келли сформировать личность собственного сына по образу и подобию своему казались окружающим довольно нездоровой затеей. Родственники и близкие друзья что-то невнятно мямлили, пытаясь предостеречь ретивого папашу. Однако Джек Келли был не из тех, кого легко отвлечь от поставленной цели; Келл же, со своей стороны, был послушным и милым парнишкой, эдаким воплощением покладистости и добропорядочности. Он обладал нужными для гребли физическими данными и, казалось, был вполне счастлив от осознания своей особой миссии — пойти по стопам отца, целиком посвятив себя спорту.

«Келл, даже лежа на диване, не забывал делать упражнения по укреплению кистей», — вспоминает Чарли Фиш, друг семьи, выросший в соседнем Джермантауне.

Угловатый, с короткой стрижкой, Келл, казалось, наслаждался осознанием мечтаний и надежд, возложенных на него отцом и всей семьей. Правда, ему недоставало остроты ума. Именно Пегги, старшая дочь, унаследовала отцовскую хватку и проницательность. Высокая и стройная, длинноногая, как кузнечик, Пегги была забавной и острой на язык, всегда готовой срезать кого угодно. В семье ее прозвали Бабб. Она являла собой редкое сочетание физической привлекательности, спортивности и бодрости духа — в глазах ее отца это являлось едва ли не совершенством.

«Солнце, луна и звезды — все они вращались вокруг нашей Бабб», — вспоминает Элис Годфри, жившая по соседству подружка детских игр Грейс. Пегги было всего шесть месяцев, когда отец, держа ее на руках, гордо перешагнул через порог дома № 3901 по Генри-авеню — его первый ребенок вступил в дом, который отец построил для него. Джек Келли частенько с теплой грустью вспоминал этот эпизод, который стал основой особенно тесных отношений между отцом и старшей дочерью.

Лизанна, младшая из детей, была упрямой и своенравной и шире в кости, чем ее старшие сестры, да и росла она быстрее их. С присущим ей упорством она вскоре отвоевала себе место под солнцем, несмотря на все попытки Грейс взять ее под свое крылышко. Когда Грейс сама была младшей в семье, она ничего не имела против роли несмышленой сестрички, послушной несравненной Бабб («Грейс, принеси то, подай это»), покорно следующей за старшей сестрой во всех их играх. Лизанна же не желала подчиняться никому и ничему.

— Ну почему ты не хочешь меня слушаться, — пеняла сестре Грейс, — как я в свое время слушалась Пегги?

С точки зрения Келли, Грейс была настоящим хлюпиком. Самая слабая и несмелая из четверых детей, тихая, постоянно погруженная в себя, неприкаянная, словно бездомное дитя, она то и дело обдирала коленки или разбивала нос на спортивной площадке.

Когда семейство Келли собиралось за обеденным столом, самый лакомый кусочек доставался не гребцу Келлу и не малышке Лизанне — он полагался Грейси с ее вечно сбитыми коленками.

«Грейс постоянно шмыгала носом, — вспоминает Глория Отли, чей отец Джесс был главным партнером и оценщиком в фирме «Келли. Кирпичные работы». Мы все время говорили ей: «Грейси, иди высморкайся», «Грейси, хватит шмыгать носом», «Грейси, на тебе платок».

Девочка проводила долгие часы в одиночестве, наедине со своими куклами.

«Ей всегда нравилось быть одной», — вспоминает Мари Фрисби, подруга детства, которая оставалась близка Грейс на протяжении всей ее жизни. Грейс самозабвенно разыгрывала с ними выдуманные ею спектакли. Будущая актриса даже придумала для кукол свой собственный язык, создав в своем воображении уединенный мирок, который делила со своими глиняными и деревянными подружками. Среди семьи Келли долго бытовал ставший едва ли не преданием рассказ о том, как Лизанна, рассердившись, заперла старшую сестру в чулане. Грейс обнаружили лишь спустя несколько часов: она как ни в чем не бывало играла со своими куклами, нежно воркуя с ними на известном только ей наречии, которое она использовала для общения исключительно со своей игрушечной семьей.

В зрелом возрасте Грейс Келли было присуще нечто хамелеонское. Рассудительная Грейс, чувственная Грейс, фривольная Грейс — она то и дело перевоплощалась в совершенно не похожие друг на друга личности, причем каждый раз делала это с редкостной энергией и основательностью. Это было отнюдь не поверхностное позерство: Грейс страстно верила в каждый из своих образов, и именно этот ее дар — ловко и умело отделять каждое свое новое «я» от другого — привел к тому, что люди частенько клялись, будто видели перед собой совершенно иного человека. Природа вряд ли наделила Грейс подлинным артистическим даром (ей всегда приходилось упорным трудом добиваться мастерства), однако Грейс обладала убежденностью, некой абсолютной верой в ту роль, которую она исполняла в данный момент.