Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Они поехали в живописные французские деревушки Эзе и Ля-Тюрби. Выйдя из машины и взявшись за руки, они бродили меж спящих домов; поднявшись по крутой, мощенной булыжником улочке, нашли место, где можно немного передохнуть, а затем бросились наперегонки вниз с холма; вместе наблюдали, как над зеленоватыми водами Средиземного моря всходит солнце.

К восьми тридцати они вновь вернулись по извилистой дороге из Ля-Тюрби в Монако, готовые провести еще один день, полный утомительных обязанностей, не поспав за ночь и получаса. Позднее Грейс с содроганием вспоминала свадебную неделю. «Это был кошмар с первого до последнего дня», — вспоминала она и доверительно признавалась друзьям, что потребовался почти год, прежде чем они с Ренье стали без отвращения смотреть на свадебные фотографии. Однако в холмах вокруг Ля-Тюрби Грейс и Ренье продемонстрировали миру — если, конечно, в этом еще оставалось сомнение, — что они действительно любят друг друга, что они живые люди, из плоти и крови, которые волею судеб оказались втянутыми в нелепое цирковое представление, что разыгрывалось там внизу, у моря.

Утром в среду, 18 апреля 1956 года, в тронном зале монакского дворца Грейс Патриция Келли прошла первую из трех свадебных церемоний — гражданскую, которая была обязательной по законам княжества. Сразу после этого было запланировано повторение ритуала, чтобы МГМ могло запечатлеть происходящее на пленку. Заключительная — религиозная — церемония в соборе должна была состояться на следующий день.

У Грейс был усталый вид. Бессонная ночь и изматывающая череда предсвадебных мероприятий сделали свое дело: у нее под глазами появились черные круги. Однако, несмотря ни на что, от Грейс исходило необъяснимое чувство спокойствия и уверенности. Достигнув предела своих мечтаний, она словно покорилась судьбе, обретая то, чего хотела и к чему стремилась всю свою жизнь, и теперь на ее пути не осталось никаких преград. Граф д'Альер, камергер Ренье и главный организатор свадебных торжеств, не выдержав напряжения, свалился без чувств рано утром и теперь пребывал в больнице, в палате интенсивной терапии. Молодой директор пресс-центра по-прежнему сидел забаррикадировавшись в своем кабинете, спасаясь от журналистов, а подневестницы суетились, пытаясь уладить в последнюю минуту нерешенные проблемы. Грейс же, казалось, парила в заоблачных высях. И даже если к ней в душу и закрадывались сомнения о правильности сделанного ею выбора, она не подавала виду. Она выбрала свою стезю и не собиралась сходить с нее — что бы ни случилось.

За гражданской церемонией и киносъемкой последовал шикарный прием в дворцовом саду Аля всех совершеннолетних жителей княжества. Монегаски [18] Монегаски — официальное название жителей Монако. с восторгом толпились на лужайках (всего три тысячи приглашенных в своих лучших костюмах и при шляпах), поднимали бокалы за здоровье князя и княгини, поглощая при этом по одному из трех тысяч кусков специально испеченного для этого мероприятия гигантского свадебного торта. Они тоже отдали дань жениху и невесте, причем за всю предшествующую свадьбе неделю их вклад был наиболее успешным: местные жители выступали с народными песнями и танцами на специально устроенных перед дворцом подмостках, а завершилось это празднество видом искусства, который монегаски считали исключительно собственным достоянием, — редкой красоты фейерверком. Бывший король Египта Фарук случайно выходил из «Отель де Пари» в тот момент, когда начали рваться петарды. Испугавшись, он тотчас повернулся и бросился под спасительные своды гостиничных апартаментов.

День венчания ознаменовался ясным и солнечным утром. Был четверг, 19 апреля 1956 года. Грейс поднялась пораньше, чтобы Вирджиния Дарси успела, не торопясь, сделать ей прическу. За окнами в гавани глухо громыхали пушки. Подневестницы прибыли точнехонько в восемь тридцать, и у Грейс для каждой из них нашлось теплое слово или шутка. Забота о друзьях была неотъемлемой частью ее натуры, и, верная себе, Грейс пыталась приободрить подруг. Однако от Джуди Кантер не укрылось то, что невеста прибегает к испытанному актерскому приему — расслаблению перед выходом на сцену. Гостей заранее попросили занять свои места в соборе к половине десятого, и, чтобы не создавать пробок, туда был запрещен въезд частным автомобилям. Даже самые почетные из гостей вынуждены были выходить из своих лимузинов у гавани, а затем преодолевать путь в специально выделенных для этой цели автобусах, отчего миссис Барни Балабан, супруга основателя киностудии «Парамаунт Пикчерз» (и мать Джуди Кантер) оскорбилась до глубины души. Она заявила, что решительно отказывается путешествовать столь унизительным для себя способом, пока ей не указали, какие гости уже заняли место в автобусе. На переднем сиденье расположилась герцогиня Вестминстерская, а места позади нее были заняты дамами в шикарных нарядах и джентльменами во фраках.

Являя миру редкое зрелище, гости — каждый из них сам по себе знаменитость — гуськом тянулись к своим местам в соборе: Аристотель Онассис, Рендольф Черчилль, Ава Гарднер, восточные царьки. Гости, придирчиво разглядывающие друг друга (кто как успел загореть, а кто — сделать себе пластическую операцию), служили великолепной иллюстрацией к знаменитому высказыванию Сомерсета Моэма о солнечном рае и темных личностях. Старый проныра-священник примостился рядышком с паствой, жалуясь на окоченевшие ноги и недовольно поглядывая на телекамеры. Венчание транслировалось для тридцати миллионов зрителей в девяти европейских странах. На тот момент это было крупнейшим и наиболее сложным, с точки зрения уровня развития телетехники, событием европейской жизни.

По проходу прошествовали подневестницы, и отец Такер проводил их к отведенным для них местам. Кроме того, ему в обязанности вменялось следить во время службы за этой пестрой компанией далеких от католической религии дам, и на протяжении всей церемонии было слышно, как он драматическим шепотом командует им: «Встать!.. На колени!.. Сесть!» Мессу проводил Монсиньор Жиль Барт, епископ Монакский, при участии отца Джона Картина, священника из прихода Святой Бригитты, к которому принадлежали Келли.

Ренье сам придумал себе наряд для этого события — псевдовоенный мундир оловянного солдатика, расшитый золотыми листьями, эполетами и страусовыми перьями, и небесно-голубые брюки, которые наверняка появились на свет под влиянием костюмов наполеоновских маршалов. Весь усыпанный орденами и медалями, наряд этот неплохо смотрелся бы в комической опере, но военный мундир на правителе полунезависимого государства, которое на протяжении нескольких столетий не приняло участия ни в единой битве и пряталось за спины других во время двух последних кровопролитных мировых войн, выглядел едва ли не безвкусным.