Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

— Рок-Ажель — это такое место, — сказала Грейс, — где мы отгораживаемся от остального мира.

Расположенный на высоте 2300 футов над уровнем моря, Рок-Ажель представлял собой старинный провансальский mas — полуферму-полукрепость. Даже после того, как Грейс с Ренье придали ему жилой вид, он продолжал чем-то напоминать руины. Расположенное в облаках (в буквальном смысле этого слова) на протяжении многих дней в году это поместье было скрыто от глаз посторонних, и его новые высокородные обитатели оставили окружавшую его растительность в первозданном диком состоянии. Пестрая компания домашних животных: козы, кролики, свиньи, цыплята и коровы — бродили там на свободе, одновременно служа предметом забавы для детей, а на выходные к ним присоединялись парочка животных из княжеского зверинца. Прохладный, буйно заросший зеленью, не ведающий условностей, Рок-Ажель был в разгар лета полной противоположностью ухоженному, но пыльному Монако, и неудивительно, что он стал для Грейс настоящим домом, в отличие от дворца на скале, который всегда оставался для нее чужим. Именно там она могла устраивать барбекью [21] Барбекью — пикник с шашлыком. со своими излюбленными гамбургерами и надевать те самые линялые рубашки и джинсы, которые, как она сказала Руперту Аллену, обязательно будет носить на юге Франции. Ренье тоже пребывал здесь в лучшем своем настроении, освобождаясь от меланхолии и пуританского гонора в старой кузнице, где, как заправский мастер, принаряжался в сварочную маску и перчатки. Еще у него имелась настоящая ударная установка, которую он часами терзал, сочиняя собственный аккомпанемент к свои любимым записям из эры свинга.

Гостей принимали здесь не слишком приветливо, особенно тех, кто оставался на ночь. Ренье не любил видеть за завтраком посторонние лица. Гостей, как правило, селили во дворце или в одном из отелей города, и лишь самые близкие из них удостаивались поездки в горы, в укромное семейное гнездышко. Джордж Стейси использовал для украшения жилой зоны неброский черный ситец. Это обивка в чем-то перекликалась с темным, в крупную розу платьем Грейс — тем самым, в котором она отправилась на свою первую встречу с Ренье. Самым близким друзьям позволялось заглянуть в будуар Грейс. Здесь, в святая святых этого уединенного дома, княгиня украсила стены реликвиями из той своей жизни, что стала для нее необыкновенно далекой, из тех нелегких, но волнующих лет, когда она делала шаги к славе в Голливуде.

В начале шестидесятых Грейс получила из дома известие, что ее отец болен. Дожив до семидесяти лет, Джек Келли неожиданно для себя обнаружил, что бодрость и здоровье оставили его. В апреле ему пришлось лечь в больницу на хирургическое обследование. В конце мая врачи сделали ему еще одну операцию, однако поняв, что помочь уже не в состоянии, просто зашили снова. У Джека Келли оказался рак желудка.

Грейс немедленно вылетела в Филадельфию. Отец лежал в частной палате, которую устроила для него Ма Келли в больнице Женского медицинского колледжа. Сестра, проводившая ее в палату, была поражена, как изменилась Грейс, переживая за отца; на ней лица не было до того самого момента, пока она не открыла дверь. Актриса в ней на мгновение остановилась, сделала глубокий вдох, расправила плечи и улыбнулась широкой улыбкой. Папочку следовало приободрить.

Джек Келли скончался 20 июня 1960 года.

«Моя жена и дети… наградили меня счастьем и вполне объяснимой гордостью, — говорил Джек в своем завещании (это был сбивчивый и несвязный документ на двадцать страниц, который он собственноручно написал в своем неподражаемом витиеватом стиле), посвященном не столько финансовым вопросам, сколько советам и нравоучениям. — Этим документом я могу лишь разделить между вами материальные блага, но будь у меня возможность выбирать между ними и твердостью духа, то я бы оставил вам в наследство последнее. Обладая твердостью духа, вы сможете приобрести себе и материальные блага, ибо эта твердость заключает в себе и верность, и честность, и умение, и азарт, и — смею надеяться — чувство юмора» [22] Раздав детям большую часть акций своей фирмы «Келли. Кирпичные работы», Джек оставил после себя недвижимости на 1 миллион 113 062 доллара (около 5 миллионов долларов в ценах девяностых годов). Один предприимчивый издатель из Филадельфии перепечатал его завещание и продавал его по семь долларов за экземпляр. .

В этом был весь Джек Келли — с его пропагандой твердых и непоколебимых принципов, согласно которым он пытался жить всю свою жизнь, и если в реальности его слабости порой доставляли семье боль или неудобства, было вполне справедливо, что после смерти ему воздадут по заслугам за все то, чего он достиг. Джон Брендо Келли почти осуществил свою мечту. Благодаря его неукротимой энергии и противоречивой натуре, Грейс стала той, кем она была, и неудивительно, что смерть отца явилась для нее тяжелым ударом.

Вернувшись в Монако после похорон, Грейс однажды вечером сидела с Ренье на маленьком балконе, выходившем во внутренний дворик. Они слушали концерт Шопена, и музыка, волной накатившись на Грейс, внезапно заставила эмоции прорваться наружу. Грейс, вся в слезах, поднялась с места и вышла. Подобное прилюдное проявление личного горя было для нее совершенно нетипичным. Присутствующие пришли к выводу, что неожиданно Грейс представила себя в этом же дворе четыре года назад — в день свадьбы — опускающейся по ступеням громадной лестницы; тогда она опиралась на крепкую и загорелую отцовскую руку.

И вот теперь ее наставника не стало. Грейс Келли, княгиня Грейс Монакская, наконец-то вступила во взрослую жизнь. В ноябре 1959 года ей исполнилось тридцать. У нее был муж, двое детей и собственное княжество. И оставшуюся часть жизненного пути ей предстояло пройти самостоятельно.

Появление в Монако Грейс Келли существенно повлияло на финансовое положение княжества. Как Грейс хвастливо заявила Хедае Хоппер во время поездки в Америку осенью 1956 года, в последовавшие за ее бракосочетанием недели приток туристов и, соответственно, доходы княжества существенно возросли. В начале пятидесятых экономика Монако находилась в таком упадке, что служащим Общества морских купаний вычитали месячное жалование из их годового оклада. К концу десятилетия ситуация стала противоположной.

Это частично отражало рост благосостояния и возросшую подвижность европейцев в послевоенные годы. Не за горами был век массового туризма. Однако после апреля 1956 года своей притягательностью Монако было в первую очередь обязано не казино, не ОМК, не Океанографическому музею, не историческим традициям дома Гримальди. Решающую роль здесь сыграло волшебное появление княгини Грейс.