Варвара Самсонова - Дочь Сталина

Но не только сила привлекала к нему его ровесников. Он был, безусловно, умен, обладал очень хорошей памятью. Училище закончил с отличием, был рекомендован для поступления в Тифлисскую православную духовную семинарию. К тому времени Иосиф стал весьма начитанным юношей и, наверное, сам понимал, что в семинарию поступил напрасно. После изучения книг Маркса и Дарвина он сделался атеистом.

В семинарии преобладали настроения оппозиционные по отношению к русским властям. Из нее вышли многие видные революционеры. Руководство старалось сделать все, чтобы погасить бунтарский дух в студентах, — за ними шпионили, у них в спальнях устраивались обыски, за малейшие проступки их сажали в темную камеру-келью, находившуюся в подвале. Здесь Иосиф прошел хорошую школу конспиратора.

Несмотря на большие нагрузки в учебе, он по-прежнему много читает. В основном в те годы его интересует русская и западная классика — Гоголь, Салтыков-Щедрин, Толстой, Чехов, Бальзак, Теккерей, Гюго. Как и многие молодые люди, пишет стихотворения, некоторые из которых были опубликованы в 1893–1894 годах. Их не отличает поэтическое своеобразие, но в стихах все же есть юношеская прелесть. Возможно, он мог бы многого добиться на поэтическом поприще, особенно в советское время, когда расплодилось много «уродцев пера». Но карьера поэта Иосифа не интересовала — увы. Вот два его стихотворения:

И еще одно — в переводе В. М. Молотова:

Из этих строк, полных пафоса, видно, что сам автор жаждет «небесной правды»… В то время он был еще горячим патриотом Грузии.

Первые два года Иосиф считался в семинарии образцовым учеником, но затем вошел в конфликт с монахами, узнавшими о том, что он читает запрещенную литературу. Он становится членом маленькой организации «Месамедаси», первой марксистской организации Грузии, разрешенной полицией. Иосиф сделался руководителем кружка по изучению марксизма среди рабочих.

В мае 1899 года его исключают из семинарии за несдачу экзаменов по неуважительным причинам. Правда, сам он утверждал, что исключили его за распространение марксизма, а его мать говорила, что сама забрала сына из семинарии из-за слабого здоровья.

После ухода из семинарии он некоторое время работал в Тифлисской геофизической обсерватории, принимал участие в стачках забастовках и маевках, после одной из которых Кобе — так он теперь называл себя — пришлось перейти на нелегальное положение и скрыться в Гори.

Когда Леонид Красин, поддерживающий связь с Лениным, начал издавать первую нелегальную газету на грузинском языке, Коба стал печатать в ней свои статьи. Он вошел в состав Тифлисского комитета РСДРП.

После нескольких подготовленных с его помощью демонстраций и стачек полиция наконец арестовывает Кобу, и год он проводит в тюрьме, занимаясь там чтением и учебой.

Сохранилась запись из дела, заведенного на Иосифа Джугашвили: «Рост два аршина полтора вершка (приблизительно 163 см); телосложение среднее; возраст 23 года. Второй и третий пальцы левой ноги сросшиеся. Волоса, борода и усы темные. Нос прямой и длинный. Лоб прямой и низкий. Лицо удлиненное, смуглое, с оспинами».

Кобу ссылают в Восточную Сибирь, в Иркутскую губернию, в село Новая Уда.

Жил он там довольно неплохо: охотился, рыбачил, встречался с друзьями, вел переписку. Тем не менее в январе 1904 года он бежит из ссылки и возвращается в Грузию.

Приблизительно в это время он женился на Екатерине Сванидзе, очень красивой девушке из села Диди-Лило. Она была дочерью Семена Сванидзе, социал-демократа, железнодорожника. Скорее всего, Коба познакомился с нею через ее отца или брата, Алешу Сванидзе.

Типичная грузинская женщина, покорная, ласковая, она не интересовалась революционными идеями брата и отца, а потом и мужа. Кажется, это даже нравилось Сталину, который, по словам Светланы, терпеть не мог «идейных селедок». К тому же она пришлась по душе матери Кобы, настоявшей на том, чтобы брак был церковным. Одноклассник Иосифа по семинарии Христофор Тхинволели тайно обвенчал молодую пару в церкви святого Давида. У них родился сын Яков. Говорили, Коба был очень привязан к своей юной супруге и относился к ней очень хорошо. Но есть свидетельство некоего Петра Можнова, которое приводит в своей книге А. Антонов-Овсеенко, что это было не так.

В тридцатые годы, работая в Баку, Можнов узнал, что здесь живет один старик, у которого Коба с женой снимали квартиру в 1908 году. Он разыскал старика, и вот что тот поведал Можнову:

«Да, жил у нас в восьмом году этот самый Коба с женой Кэто… Слушай, какой он революционер! Мерзавец он, подонок! Кэто тогда беременна была, а он ее матерно ругал, ногами в живот бил. Мы с женой ее выхаживали, она потом чахоткой заболела. Когда Коба домой пьяный приходил, всегда последними словами ругался».

По одним сведениям, Екатерина Семеновна умерла от воспаления легких, по другим — от тифа. Иосиф Иремашвили посетил Кобу после смерти жены. «Он был очень опечален и встретил меня как некогда, по-дружески. Бледное лицо отражало душевное страдание, которое причинила смерть верной жизненной подруги этому столь черствому человеку. Его душевное потрясение… должно было быть очень сильным и длительным, так как он не способен был более скрывать его перед людьми.

Екатерину похоронили по всем правилам православного обычая. На фотографии, запечатлевшей похороны, мы видим умершую, красивую, как ангел, лежащую в гробу, который окружили родственники. У изголовья стоит Иосиф Виссарионович со скорбным, убитым лицом.