Айлин Уитфилд - Мэри Пикфорд

«Бог сжалился над актерами, — заявил Сесиль Хардвик, часто оставлявший лондонскую театральную сцену ради кино, — и подарил им место под солнцем и плавательный бассейн. Правда, за эти блага им пришлось закопать свои таланты». Лос-Анджелес казался Хардвику Сибирью с пальмами. Журналист Брюс Бливен, проезжая через этот город, обратил внимание на «изысканную компанию безмятежных существ, чьи тупые лица указывали на то, что каждое из них старалось казаться полным идиотом».

Это типичное заявление для людей с Восточного побережья и театральных деятелей, которые не хотели мириться с поставленным на конвейер кинопроцессом. Но, несмотря на столь нелестную репутацию, в мире кино случались проблески интеллекта и сознания. Например, в военные годы Голливуд не уступал Нью-Йорку в количестве дебатов и политической активности, частично питаемой присутствием европейских деятелей искусства, которые спасались в «стране лотосов» от нацистов. Среди них были писатели Бертольд Брехт и Томас Манн, артисты Луиз Райнер и Петер Лорр, композиторы Эрих Корнгольд, Ганс Эйслер и Макс Штайнер, режиссеры Уильям Дитерль, Фритц Ланг и Билли Уайлдер. Их нелегкая судьба, гражданская война в Испании и прибытие в Калифорнию тысяч евреев привели к созданию активной антифашистской группы, в которую вошли либеральные деятели мирового кино.

Пикфорд не скрывала, что принадлежит к другому, правому кругу. В 1920-х годах она встречалась с Муссолини, а в 1934 году посетила в Нью-Йорке мероприятие, посвященное пятнадцатой годовщине фашизма. «Приехав в Италию в последний раз, я обнаружила там совсем другой дух, чем во время ранних поездок, — говорила она на этом вечере. — Эти изменения произошли благодаря Муссолини. Италия всегда рождала великих людей, и Бенито появился в подходящий момент. Вива фашизмо! Вива Дуче!» Тремя годами позже, вернувшись из поездки по Европе, Пикфорд повторила эти хвалебные слова, добавив: «Адольф Гитлер? По-моему, он великий человек, который нужен немецкому народу. Ситуация в Германии во многом изменилась к лучшему».

Постепенно между голливудскими либералами и теми, кто находился под влиянием правой идеологии, разгорелся серьезный конфликт, и многих левых заклеймили как коммунистов. Они стали жертвами антикоммунистической истерии, и некоторым досталось больше, чем Чаплину.

В течение нескольких лет он был объектом нападок. В 1934 году античаплинские настроения усилились, когда, гастролируя с фильмом «Огни большого города», он начал позволять себе свободно высказываться по политическим вопросам. Например, патриотизм он называл «самым большим безумием, от которого когда-либо страдал мир». Тот факт, что Чаплин так и не стал американским гражданином, беспокоил и злил многих голливудских консерваторов. В разгар Великой Депрессии критики ждали, что в своем новом фильме актер как-то совместит образ своего Бродяги с политической злобой дня. И в самом деле, выход картины «Новые времена» (1936) заставил критика Ричарда Уоггса-младшего заявить: «Идеи фильма путаны и невнятны, но они определенно левого толка, как по симпатиям, так и по интересам».

Фильм «Великий диктатор» (1940) заканчивается речью, в которой герой Чаплина, бедный парикмахер, говорит о мире и надежде. Правые сочли это воззвание коммунистической проповедью. Некоторые осуждали Чаплина и за то, что он поддерживал советско-американский антифашистский союз. «После многих лет изощренного притворства, — писал реакционный журналист Вестбрук Пеглер, — когда открытое выражение взглядов могло бы повредить бизнесу Чаплина, теперь, сделав себе состояние и потеряв любовь публики, он откровенно демонстрирует солидарность с прокоммунистическими актерами и писателями, которые называют себя художниками, хотя на самом деле они поденщики».

Пикфорд колебалась. Она обожала Пеглера. Она могла взволнованно говорить о Чаплине, особенно после нескольких порций виски («Я часто читала и слышала суровые высказывания о Чаплине, — признавалась она, — и сама критиковала его»). Но она знала, что Чаплин не коммунист, и что он мог в ущерб себе выступать с критическими заявлениями или попросту злословить. Однажды кто-то сунул ему в карман пальто вырезку из газеты. В ней говорилось что-то насчет «голодных-уличных мальчишек», которым он обязан своим богатством. По словам Мэри, «это была наиболее злобная статья о Чарли, которая когда-либо появлялась в прессе». Они с Фэрбенксом напрасно пытались уговорить Чаплина выбросить эту статью. «Только ничтожный человек, страдающий от зависти и обиды, мог написать такое, Чарли, — с негодованием заявила Мэри. — Зачем ты прижимаешь гадюку к сердцу?»

Но Чаплин считал, что Пикфорд пытается покровительствовать ему. «Она постоянно упрекала меня, когда разговор заходил о бизнесе, — писал он в своих воспоминаниях, — заставляя меня чувствовать себя виноватым». Мэри осмыслила все это позднее: «Я, наконец, пришла к выводу, что он не хотел того, чего хотела я. Вероятно, в какой-то период, особенно после смерти Дугласа, я обращалась с Чарли как-то не так».

Она старалась сохранять объективность. В 1939 году Дэвид О. Селзник, благодаря своему новому фильму «Унесенные ветром», занял почетное место на голливудском Олимпе (к сожалению, лента распространялась не через «Юнайтед Артисте»; в обмен на использование своей звезды, Кларка Гейбла, «МГМ» подписала контракт на право проката фильма). В 1941 году Селзник стал партнером Пикфорд и Чаплина, и компания ссудила его деньгами на производство фильмов. Селзник пустил средства на покупку талантливых актеров и новейшего оборудования; «Юнайтед Артисте» надеялась, что это приведет к повышению качества продукции. Однако новых лент все не появлялось, и раздраженный Чаплин подал судебный иск. В 1943 году Мэри, которой в прошлом доводилось принимать участие в подобных ссорах, написала Чаплину откровенное письмо: «Не кажется ли тебе самому неуместным, Чарли, что ты подаешь на Дэвида в суд за то, что он не сделал ни одной картины за три года? Вспомни, как мы с Дугласом шесть лет ждали появления первой твоей картины. Между тем твои фильмы двенадцатилетней давности не обладали такой значимостью, как фильмы Дэвида сегодня. Полагаю, у тебя имелись свои причины, по которым ты медлил с выпуском крайне необходимой продукции, хотя морально ты был обязан помогать Гриффиту, Дугласу и мне».

В этом страстном письме Пикфорд умоляла Чаплина думать о будущем и об интересах «Юнайтед Артисте»: «Последние пятнадцать лет мы только и делаем, что ссоримся между собой Эти разногласия парализуют деятельность компании. Твой иск к Дэвиду в любом случае обойдется нам дорого». Мэри пункт за пунктом подвела краткие итоги деловых конфликтов руководителей «Юнайтед Артисте» (попутно обвинив Чаплина в отсутствии здравого смысла) и заявила, что ее тяготят такое партнерство и такая дружба: «Ты единственный человек в киноиндустрии, который может в какой-то степени поставить под вопрос мою веру в тебя и преданность тебе. Мы вместе двадцать пять лет, и если за это время ты так и не узнал меня, Чарли, глупо напоминать, как много раз я смирялась и закрывала глаза на многочисленные обиды, резкие упреки и унижения, которые я перенесла от тебя».