Марк Рафалов - Футбол оптом и в розницу

Почему я позволяю себе высказывать такие предположения? В 1938 году, когда осиротела наша семья, мама, взволнованная ростом моею патриотизма, выражавшегося в безотчетной вере в Сталина (а это действительно было так), решилась на крайние меры. От нее я впервые узнал о «Письме к съезду» Ленина, о его завещании партии. Отлично помню этот поздний ночной разговор с мамой, ее взволнованный шепот. Признаюсь, мне было трудно поверить всему, что я услышал. Многие годы, особенно в период войны, я верил Сталину. Хотя, наверное, благодаря маме был избавлен от благоговейной, слепой любви к «вождю и учителю».

Знаю, что отец очень любил мать. Во всем ей доверял. Поэтому уверен, что настроения матери и ее явно неприязненное отношение к Сталину объяснялись не только арестом отца. Они отражали чувства и мысли мужа и товарища, которым мать всегда считала отца.

О том, что отец занимал довольно высокие для того времени должности, свидетельствуют, на мой взгляд, и такие факты: регулярные приглашения на трибуны Красной площади на военные парады 1 мая и 7 ноября вручались в те годы только людям, занимавшим высокие посты в партийном или государственном аппарате. Мест рядом с мавзолеем не так уж много — несколько тысяч. Тем не менее отец постоянно получал пропуска на Красную площадь.

В ряду событий, свидетельствовавших о высоком должностном положении отца, уместно, по-моему, отметить, что какое-то время я учился в так называемой 25-й Образцовой школе Москвы. Располагалась она в Старопименовском переулке, неподалеку от Тверской улицы и площади Маяковского. В этой школе учились дети Сталина, Василий и Светлана, а также дочь Молотова — ее тоже звали Светлана, дети наркома просвещения Бубнова и многих других партийных и государственных деятелей.

Конечно, возможность посещения международных футбольных матчей на московском стадионе «Динамо» выглядела менее престижной, чем посещение парадов на Красной площади или моя учеба в элитарной школе. Тем не менее на главной трибуне — Северной, где располагалась так называемая правительственная ложа, собиралась в основном элитарная публика. Пропуска на эту трибуну, как правило, получали большие начальники.

Отец когда-то сам хорошо играл в футбол и поэтому очень любил его. Он часто брал меня с собой на матчи.

Наверное, именно в то время под влиянием отца и его друзей крепла и росла моя привязанность к футболу. Все свободное время я проводил с ребятами во дворе, гоняя мяч. А перед войной меня заметили тренеры и пригласили выступать за сильную команду стадиона «Юные пионеры». После возвращения с фронта я несколько лет играл в армейских и студенческих командах. В начале 50-х увлекся судейством, обслуживал матчи чемпионата СССР, дорос до звания судьи Всесоюзной категории, стал почетным судьей по спорту. В 1955 году на страницах «Советского спорта» появились мои первые публикации, а затем я начал печататься в других журналах и газетах. Написал больше 20 книг о футболе и его замечательных людях. Благодаря футболу повидал десятки стран и сотни зарубежных городов. Смею предположить, что у отца, будь он жив сегодня, не было бы серьезных оснований в чем-либо корить сына.

Я уже писал, что с начала 30-х годов дела отца выглядели далеко не лучшим образом. Его биография члена партии с 1919 года по тем временам не выглядела безупречной. После того как Троцкий был изгнан из страны и объявлен контрреволюционером, отца с завидной поспешностью обвинили в приверженности к троцкизму.

Первое исключение из партии последовало в 1931 году. Дело было в следующем. В 1928 году в сборнике «Экономика и политика внешней торговли» была опубликована статья отца «О монополии внешней торговли и торговой политике СССР». Если бы хоть кто-нибудь мог тогда представить, как отразится эта статья на судьбе всей нашей семьи! Вся соль была в том, что в своем материале отец привел несколько высказываний Троцкого.

Через пять лет в протоколе одного из партийных собраний было записано: «Рафалов написал в 1926 году статью, содержащую ряд политических ошибок. Для определения сущности важнейших этапов Экономической политики партии товарищ Рафалов пользовался цитатами контрреволюционера Троцкого. Сущность нэпа определялась им следующим образом: «В возрождении рынка, его методов и учреждений состоит существо новой экономической политики».

Вы внимательно прочли последнее высказывание? Вам не показалось, что оно удивительно созвучно периоду нашей перестройки с ее разбалансированным и неустойчивым рынком?

Тогда эта фраза обошлась моему отцу дорогой ценой: его лишили партийного билета. В протоколе вердикт выглядел четко и лаконично: «За неизъятие из библиотеки Академии внешней торговли троцкистской статьи, написанной им в 1926 г.». Оказывается, требовалось не только каяться в политическом заблуждении, но еще автору нужно было изымать «крамолу» из всех библиотек!

В марте 1932 года контрольная комиссия МГК вернула отцу партийный билет.

Однако в 1933 году при чистке партии Октябрьский райком ВКП(б) г. Москвы вновь исключил Рафалова М.А. из партии... «как не изжившего троцкистских шатаний».

В марте 1935 года Центральная комиссия по чистке партии вновь восстанавливает отца в рядах ВКП(б).

А буквально через пару месяцев, в мае 1935 года, «как дважды исключавшегося за принадлежность к троцкистской оппозиции»... отца опять лишили партийного билета.

Вновь последовала апелляция, и Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б) под председательством известнейшего большевика Емельяна Ярославского возвращает Рафалова в ряды коммунистов.

Но и это еще не все. В декабре все того же злополучного 1935-го при проверке партдокументов Ленинский РК ВКП(б) вновь, в четвертый раз, исключает отца из партийных рядов «как не доказавшего на деле преданности партии»!

Через пять месяцев КПК при ЦК ВКП(б) отменяет решение Ленинского райкома.

Не знаю, можно ли это назвать забавным, но не отметить «связи поколений» или иронии судьбы не могу. Многие годы я, сын того самого Рафалова, состоял на партийном учете в том же самом Ленинском РК КПСС г. Москвы. Кстати, именно в этом райкоме в 1986 году было оформлено представление на установление мне персональной пенсии.

Вернемся, однако, к основной теме нашего повествования. Все данные о бесконечных мытарствах отца, о его исключениях из партии и последующих восстановлениях по сей день хранятся в его партийном деле. Они зафиксированы и в протоколе № 10/96 заседания бюро Куйбышевского РК ВКП(б) г. Москвы от 29.01.37. К тому времени у отца был партийный билет образца 1936 года № 1289284.

Теперь я могу только приблизительно представить себе, как тяжело переживал отец все эти изломы своей судьбы. Его облик — чистого и Честного гражданина своей Родины, которую он безмерно любил, даже в те страшные годы, когда его пытались насильственно отторгнугь от нее, — требует самых возвышенных слов. Эти требования намного превышают мои литературные возможности, но писать надо без крикливых штампов, без полуправды и недомолвок, без излишних прикрас и ненужного пафоса.