Марк Рафалов - Футбол оптом и в розницу

Строго говоря, моему приобщению к миру искусства способствовало очень многое. Даже место жительства моей семьи. Я уже писал, что с детства был знаком с Яшей Сегелем, жившим в соседнем доме. В этом же переулке я частенько встречал народную артистку СССР Марию Ивановну Бабанову, Она почти полвека прожила в доме № 5 цо Петровскому переулку. А работала Бабанова в театрах Мейерхольда и Революции (теперь имени Маяковского). Помню ее в ролях шекспировской Джульетты и Тани из одноименной пьесы Арбузова. В том же доме, но задолго до Бабановой, жил великий русский поэт Сергей Есенин. Но мы об этом тогда не знали. У нашей власти он любовью не Пользовался. А мемориальная доска в память о Есенине на стене дома № 5 появилась сравнительно недавно.

В 50-е годы мы дружили со ставшими впоследствии знаменитыми актерами Леонидом Марковым и его сестрой Риммой. Они жили тогда в малюсенькой каморке, пристроенной со стороны двора к зданию Лен кома. Общая площадь этого, с позволения сказать, жилища составляла не более восьми квадратных метров. И частенько на этих метрах после спек-таклей собиралось много будущих заслуженных и народных артистов. В гостях у Марковых бывали А. Ширвиндт, Г. Карнович-Валуа, Л. Хитяева, сын композитора Дунаевского...

В один из майских вечеров 2005 года, работая над этой книгой, я, решив чуть передохнуть, включил на своем телевизоре канал «Культура» и, к радости своей великой, увидел Римму Васильевну Маркову. Она захватывающе и очень артистично рассказывала о своей жизни, о работе в театре, кино, о своем брате Лене, с которым так давно (более полувека назад) мы дружили. С восторгом и упоением смотрел я на экран и вспоминал давно ушедшие, такие далекие и, кажется теперь, счастливые годы.

Редкое зрелище могло меня так взволновать и очаровать. Добрая, славная Риммочка, которая помогла стать великими И. Смоктуновскому и А. Ширвиндту и еще многим другим мастерам сцены и кино! А сама, став теперь «народной», получает какую-то смехотворную пенсию, которую и назвать-то стыдно.

На следующий день после свидания с Риммой на телеэкране я позвонил героине нашей молодости, чтобы сказать ей: «Спасибо тебе, Риммочка, за радостные минуты волнения и память, которую ты вновь разбудила!» Сколько же обаяния и великой мудрости в этой замечательной русской женщине!

Воспоминания, навеянные телевизионным общением с Риммой и ее братом Леонидом, народными артистами СССР, воскресили в моей памяти еще одно прекрасное видение.

Сейчас за давностью проплывших лет я уже не припомню точно, какой из новогодних праздников мы тогда встречали. Помню лишь, что собралась наша компания в доме № 19 по Петровке в коммунальной квартире, где жил мой товарищ Игорь Рябчинский со своим добрым стареньким отцом — Василием Васильевичем.

Занимали они в той московской коммуналке две комнатки, одна из которых была отведена Игорю. Было в ней около десяти метров. Василий Васильевич в то время лежал в больнице. На новогодние торжества, помню, собрались хозяин жилплощади — Игорь с очередной жертвой, имени которой я, естественно, не помню, Витя Ус — кажется, с хорошенькой блондиночкой Галей, Леня Марков в сопровождении молодой актрисы Ленкома (кажется, звали ее Валей) и я со своей новой знакомой Ирочкой.

С Ирой мы познакомились недели за две до описываемых событий на катке «Динамо». Никаких амурных приключений у нас с Иришей не случилось. Вся надежда была на расслабляющее влияние праздничной обстановки и всеобщее тяготение присутствующих к эротическим забавам.

Зная, что я пребываю в предстартовом ожидании «первой ночи», Игорь, по заведенной у нас тогда традиции, свою маленькую келью отвел для «отдыха» нам с Ирочкой.

Праздник шел своим чередом по заранее распланированному регламенту. Еще не садясь за стол, гости получили возможность лицезреть изготовленные нами коллажи, на которых красовались в самых неожиданных позах почти все участники предстоящего застолья. Запомнил, например, милое личико Вали, наклеенное на заимствованную из журнала фотографию мощнейшей фигуры известного штангиста. Красивая голова интеллигентного Уса была соединена с фотографией обнаженной женщины, прикрывавшей свое срамное место ладошкой и скромно говорящей: «Не надо — я сама...»

После первых пяти-шести тостов слово обычно предоставлялось мне. В течение нескольких минут я, изощряясь в стихоплетстве, читал эпиграммы на всех сидящих за столом. Следуя требованиям рифмы, я не избегал порой ненормативной лексики. Учитывая, что почти в каждой эпиграмме описывалась какая-то известная многим коллизия, жертвой которой был один из присутствовавших за столом, успех моим стихосложениям был гарантирован. Некоторые вирши приходилось читать на бис.

После моего номера обычно выступала несколько захмелевшая Валентина. Обладая довольно соблазнительными формами, она без лишних проволочек приступала к демонстрации стриптиза. Несмотря на некоторое подпитие, Валюта, танцевавшая на столе, на шпильках, никогда не падала, не опрокидывала бутылки и не давила бокалы.

Стриптиз производил на мужскую половину нашей компании неотразимое впечатление, и осоловевшие джентльмены начинали чаще поглядывать на своих спутниц, не делая никаких усилий скрыть низменные желания. Признаюсь, что в числе страждущих пребывал и я. Время стремительно приближалось к четырем, и я счел полезным проводить Ирочку в «нашу» комнатку. Она попросила потушить свет и мгновенно оказалась в постели. Увидев сквозь тусклые огни, проникавшие через окно, некоторые детали дамского туалета, развешанные на спинке стула, я в радостном предчувствии решил вернуться в большую комнату за вином. За опустевшим столом в позе одинокого «мыслителя» сидел будущий народный артист. На полу у его ног выстроилась шеренга опустошенных бутылок. Увидев меня, Леня радостно встрепенулся и тут же вытянул перст в сторону почти не тронутой бутылки. Мы выпили «по последней», и я проявил готовность завершить этот мимолетный экспромт. Но не тут-то было: Леня налил еще и начал произносить сладкоголосые речи в честь моего поэтического таланта, незаурядности и неоцененного дарования.

Когда я наконец не без труда добрался до своего «брачного» ложа, Ирина встретила меня не очень радостно. Она молча отвернулась и никак не реагировала на мои ласковые попытки пробудить хоть какие-то намеки на чувственность. И тут произошло неожиданное: лежа с молодой, обнаженной, желанной девушкой, я мгновенно и полностью отключился, впал в беспробудное беспамятство. Прошло, наверное, часа три-четыре. Испытывая невероятную досаду и стыд за так позорно утраченные иллюзии, я возобновил любовные игры.