Сергей Макеев - Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами

В романе бегло описаны истории, слышанные Купером от ветеранов разведки: о гибели Натана Хейла, о поимке и казни майора Андре. Но они не получили развития, упомянуты лишь для придания роману ощущения документальности и как бы подчеркивают реальную опасность, грозящую главному герою.

Когда миссия Гарви Бёрча была завершена, он тайно встретился со своим шефом, генералом, который в романе появляется лишь дважды под именем мистер Харпер. «Только я, один я в целом свете, знаю, что вы действовали из глубокой любви к свободе Америки», — сказал генерал и предложил шпиону деньги за героическую службу. «Неужели вы думаете, ваше превосходительство, что я рисковал жизнью и опозорил свое имя ради денег? Нет, нет, я не возьму у вас ни доллара, бедная Америка сама в них нуждается!» — так ответил герой, как и его реальный прототип. Но генерал помнил, что Бёрч знает многих законспирированных агентов, поэтому напутствовал его: «Не забывайте, что маску, скрывающую ваше истинное лицо, вам не позволят снять еще много лет, а быть может, никогда».

В финале романа Гарви Бёрч появляется уже седым стариком. Во время англо-американской войны 1812–1815 годов он снова оказался на переднем крае борьбы за свободу родины, но теперь уже с мушкетом в руках. В одном из сражений он был убит. При нем обнаружили жестяную коробочку с запиской:

«Гарви Бёрч многие годы верно и бескорыстно служил своей родине. Если люди не воздадут ему по заслугам, да наградит его Господь!

Действительно ли это шпионский роман? И да, и нет. Хотя в целом это книга о шпионе-патриоте, она еще и о судьбах американцев, военных и мирных граждан, в смутное время: они придерживались разных убеждений, и это придавало особый драматизм их любви, дружбе, родственным отношениям. К тому же само место действия — нейтральная территория — представало в романе своего рода метафорой зыбкости моральных принципов в эпоху гражданской войны.

Наконец, в книге немало изображений девственной природы Америки, мощных рек, величественных лесов — эти картины наиболее полно предстанут потом в любимой читателями всех стран трилогии Купера «Зверобой», «Следопыт» и «Последний из могикан».

Роман «Шпион, или Повесть о нейтральной территории» появился на книжных прилавках в декабре 1821 года. Публика приняла его восторженно. Отзывы критики последовали не сразу, а через пару месяцев. Рецензент «Северо-Американского обозрения» выразил, пожалуй, общее мнение: «Мы мечтали о том дне, когда на американской почве и исключительно из наших материалов будет воздвигнуто здание современного исторического романа во всей его национальной силе и изяществе».

К тому времени «Шпион» уже издали в Лондоне. Английские критики, ревниво поглядывавшие за океан, теперь вынуждены были признать: американская литература существует и это ее первый большой успех.

Конечно, нашлись и недовольные. Многим не нравилось, что герой — простолюдин. А если бедный, да еще шпион — это уж совсем неприлично. Вдобавок в книге говорилось о многом таком, о чем хотелось позабыть; американцы вообще не любят признавать своих ошибок и преступлений, а уж тем более каяться.

Очень скоро «Шпион» был переведен на многие европейские языки, к автору пришла мировая слава. Сам Бальзак, по его признанию, «рычал от восторга», читая Купера.

Конечно, читателей очень волновал вопрос: кто послужил прототипом главного героя? Купер всегда отвечал уклончиво, в предисловии ко второму изданию книги добавил только, что об этом герое рассказал ему «мистер X» — писатель имел в виду Джона Джея.

Прошло несколько лет, Джеймс Фенимор Купер был уже знаменитым романистом. Он получил выгодную дипломатическую службу — пост консула в Лионе. Ему нравилась жизнь в Европе, но писал он о родной Америке.

И вот в 1827 году произошло знаменательное событие. В нью-йоркском суде слушалось дело о наследстве, и в качестве свидетеля был вызван пожилой фермер по имени Инок Кросби. Кто-то из уважаемых граждан города узнал его и воскликнул:

— Я полагал, что вы давно погибли! — и тут же сообщил окружающим, что это и есть «подлинный Гарви Бёрч из романа Купера».

Вокруг старика поднялась шумиха, о нем писали газеты. Через несколько дней Кросби пригласили в театр, где шла пьеса «Шпион». Гостя представили публике, и весь зрительный зал рукоплескал ему. Вернувшись домой, растроганный фермер написал благодарность в газету: «С моей стороны было бы ненужной сдержанностью, если бы я не выразил мою признательность гражданам Нью-Йорка за их внимание, оказанное мне во время последнего посещения города. И особенно благодарю руководство театра, пригласившего меня на представление спектакля под названием „Шпион“. Представление доставило мне истинное удовольствие».

И ни слова в подтверждение или опровержение того, что он и есть Гарви Бёрч.

В следующем году некий делец от литературы Г. Л. Барнаум написал небольшую книжку под длинным названием «Шпион без маски, или Мемуары Инока Кросби, он же Гарви Бёрч, герой Повести о нейтральной территории г-на Купера. Подлинное описание секретных поручений, которые он выполнял для своей страны в годы революционной войны. Рассказано им самим со множеством интересных фактов и эпизодов, никогда раньше не публиковавшихся». Автор снабдил свое творенье подобострастным посвящением:

«Джеймсу Ф. Куперу, эсквайру, чье перо первым обессмертило предмет этих мемуаров».

Насколько правдиво и документально было повествование Барнаума и действительно ли оно основано на рассказе Инока Кросби — неизвестно.

Эта книжка попалась на глаза Куперу только в 1831 году. Он посчитал Инока Кросби самозванцем и отвечал на вопросы о нем с раздражением. Впоследствии, когда ажиотаж вокруг «прототипа» утих, Купер писал более спокойно: «Мне ничего не известно о человеке по имени Инок Кросби. Я никогда вообще не слышал его имени, пока по возвращении из Европы не увидел его в сочетании с именем героя „Шпиона“. История этой книги изложена в предисловии к последнему изданию».

Американские историки и литературоведы до сих пор спорят: был ли Инок Кросби одним из тайных агентов континентальной армии или не имел к секретным службам никакого отношения. Зато многие поколения читателей не сомневаются, что Гарви Бёрч — реальное историческое лицо.

Многие знают пушкинские строки: