Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Исследовав послужной список Канарека, я пришел к выводу, о котором не упомянул в своей продолжавшейся около часа речи. Невзирая на все попытки заморозить ход разбирательства, несвязные заявления, бессмысленные протесты и дикие, безответственные выходки, Ирвинг Канарек частенько зарабатывал очки. Он заметил, например, что наш офис не пытался сместить никогда прежде не выступавшего в суде Рональда Хьюза под тем предлогом, что остановивший на нем свой выбор Мэнсон, фактически, стремится проиграть дело. И в заключение своего ответа Канарек весьма уместно предложил отклонить просьбу обвинения “на том основании, что в законе не имеется оснований для подобных просьб”.

В своем обращении к Суду я признал правоту Канарека, но заметил, что “сама сложившаяся ситуация буквально вопиет, призывая Суд занять новаторскую позицию”.

Судья Олдер не согласился со мной. Мое заявление на проведение слушания по вопросу о состоявшейся смене адвокатов осталось без удовлетворения.

Окружной прокурор Янгер опротестовал решение Олдера в Верховном суде штата, но оно осталось неизменным. Мы, как могли, старались сохранить казне несколько миллионов долларов, а всем участвующим в процессе — огромное количество времени и сил, но Суд решил иначе: Ирвинг Канарек останется адвокатом Мэнсона на процессе по делу об убийствах Тейт — Лабианка ровно столько, сколько это будет нужно Чарльзу Мэнсону.

“Если Ваша честь не уважает прав мистера Мэнсона, не следует уважать и мои права тоже”, — сказала Сьюзен Аткинс, поднимаясь с места и поворачиваясь спиной к Суду. Лесли Ван Хоутен и Патриция Кренвинкль последовали ее примеру. Когда Олдер предложил адвокатам защиты еще разок посоветоваться с подопечными, Фитцджеральд признал, что ничего путного у них не получится, “поскольку в данном деле контроль над действиями клиентов сведен к минимуму”. После нескольких предупреждений Олдер удалил девушек в одну из пустых комнат отдыха присяжных, где также были размещены громкоговорители.

По поводу всего этого у меня возникали самые смешанные чувства. Если девушки намерены и дальше “попугайничать” за Мэнсоном, повторяя все его выходки, у меня появятся дополнительные доказательства полноты его контроля над остальными подсудимыми. Их удаление из зала суда, впрочем, могло быть сочтено за судебную ошибку во время рассмотра апелляции; начинать весь процесс сызнова нам вовсе не хотелось.

В современной судебной практике (Аллен против штата Иллинойс ) подсудимые могут быть удалены из зала суда в том случае, если их поведение мешает ходу процесса. Другой прецедент, однако, предполагал более тонкий момент. В деле с двадцатью двумя подсудимыми (Народ против Замора ) столы для совещания были расставлены таким образом, что для адвокатов было крайне затруднительно общаться со своими клиентами на всем протяжении судебных заседаний, что привело к удовлетворению апелляции Верховным судом, который постановил: право на юридическую помощь подразумевает право на проведение консультаций между подсудимым и его адвокатом на протяжении всего процесса.

Я указал на это Олдеру, предложив наладить некое подобие телефонной связи между адвокатами и их удаленными из зала клиентами. Олдер счел это необязательным.

После полудня девушки выказали желание вернуться в зал суда. Говоря за всех трех, Патриция Кренвинкль объявила Олдеру: “Мы вполне можем поприсутствовать на этой потехе”.

Для Кренвинкль это и была сплошная потеха. Оставшись стоять, она повернулась к судье спиной. Аткинс и Ван Хоутен немедленно повторили ее действия. Олдер вновь удалил всех трех.

Сопровождая подсудимых к залу суда на следующий день, судья Олдер предупредил их, что неудачно избранное поведение в присутствии присяжных может сильно — и не в лучшую сторону

— повлиять на существо вердикта. “Поэтому я просил бы всех вас серьезно обдумывать свои поступки, поскольку, по моему личному мнению, вы наносите ими вред самим себе”. Вновь совершив попытку обрести статус собственного защитника, Мэнсон объявил: “О’кей, вы не оставляете мне ничего другого. Можете убить меня прямо сейчас”.

Все еще стоя, Мэнсон склонил голову и развел руки, принимая позу распятого на кресте, которую быстренько скопировали и девушки. Когда помощники шерифа попытались усадить их силой, все подсудимые оказали сопротивление, и в пылу схватки Мэнсон оказался на полу. Двум помощникам шерифа пришлось на руках вынести его в отдельное помещение, тогда как офицеры-женщины увели девушек.

Канарек: “Я просил бы оказать медицинскую помощь мистеру Мэнсону, Ваша честь”.

Судья: “Я попрошу пристава проверить, нуждается ли мистер Мэнсон в такой помощи. Если да, он ее получит”.

Чарли не нуждался в помощи. Едва оказавшись в закрытом помещении, подальше от глаз публики и репортеров, Мэнсон превращался в совершенно иного человека. Он надевал новую личину — маску смиренного заключенного. Проведя более половины жизни в колониях и тюрьмах, он отлично выучил эту роль. Прекрасно “адаптируясь”, он играл по правилам, лишь крайне редко вызывая нарекания собственно в тюрьме.

После полудня мы получили пару прекрасных примеров тому, каков Ирвинг Канарек в действии. Опротестовывая “обыск-и-арест”, он заявил, что арест Мэнсона произведен нелегально, поскольку “мистер Кабаллеро и мистер Буглиози состояли в заговоре, понуждая мисс Аткинс сделать определенные заявления”, так что “Офис окружного прокурора, фактически, склонил ее к лжесвидетельству”.

Каким забавным ни могло это показаться, склонение к лжесвидетельству — чрезвычайно серьезное обвинение, и мне пришлось отвечать Канареку, учитывая присутствие в зале суда представителей прессы.

Буглиози: “Ваша честь, если с мистером Канареком случился приступ словесного поноса, нам следует выслушать его доводы, вкупе с доказательствами, в кулуарах. Этот человек совершенно безответственен. Я настоятельно призываю Суд перейти в кулуары. Один бог знает, что именно этот человек собирается сказать дальше”.

Судья: “Переходите к существу вашего протеста, мистер Канарек”.

Существо протеста, когда наконец Канарек смог к нему вернуться, заставило вытаращить глаза даже других адвокатов защиты. Канарек заявил, что, поскольку “ордер на арест подсудимого Мэнсона был основан на ложных и полученных сомнительным путем показаниях, задержание индивидуума, являющегося мистером Мэнсоном, произведено незаконно. Мистер Мэнсон как индивидуум, таким образом, должен быть незамедлительно исключен из вещественных доказательств по делу”.

Я все еще пытался понять, как вообще возможно исключить индивидуума из вещественных доказательств, когда Канарек внес необходимые разъяснения: он просил, чтобы “вещественное доказательство, о котором идет речь, составляющее физическое тело мистера Мэнсона” перестало “находиться в распоряжении Суда и использоваться как таковое”. Надо полагать, по завернутой логике Канарека получалось, что свидетелям не следовало даже позволять смотреть на Мэнсона. Значит, они не могли бы опознать его как такового!