Вальтер Хаген - Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард»

Его симпатии были на стороне «операции Бернхард», так как он терпеть не мог англичан. Его отрицательное отношение к англичанам как нации, переходившее порою в ненависть, было, без сомнений, искренним. По всей видимости, это объяснялось тем, что англичане, как ему казалось, не воспринимали его всерьез. В противоположность Швенду он полагал, что вброс фальшивых фунтов в достаточных количествах сможет нанести существенный урон если не экономике Великобритании, то, по крайней мере, ее позициям в Южной Америке.

Чиано, знавший, что я верил в «окончательную победу» стран оси не более чем он, не испытывал иллюзий о возможности достижения победы с помощью фальшивых денег, но считал (в то время я был с ним согласен), что имеются реальные шансы на ничейный исход. Запад, как нам казалось, можно было бы убедить в существовании опасности с Востока и побудить англичан и американцев к совместным действиям для отражения советской экспансии вместе с Германией и Италией на условиях возврата захваченных теми ранее территорий. С позиций сегодняшнего дня эти представления кажутся наивными, но в то время мы этого еше не понимали. Чинно считал, что сможет внести свой вклад не в ставшую химерной «окончательную» победу, а в реализацию плана достижения ничейного результата.

Концепция Чиано меня буквально заворожила. Он перечислил мне влиятельных лиц в сфере политики и экономики Южной Америки, с которыми поддерживал тесные связи. И они согласятся, как заверял он, поддержать его планы. Поскольку я тогда не записал названные им имена, то почти сразу же забыл. Наряду с другими Чиано назвал тогдашнего вице-президента, бывшего министра иностранных дел республики Уругвай Гуани, которому удалось добиться, что его страна, а также Чили, Перу и Колумбия встали на сторону США Но и с руководящими лицами южно-американских стран, которые были настроены антиамерикански, у него были отличные отношения. Прежде всего это был аргентинский военный министр генерал Фарелл и его коллеги, а также министр финансов, бывший до того президентом аргентинского государственного банка. С их помощью, а также помощью других личностей, которые были, как он выразился, в его руках непосредственно, или через доверенных лиц можно было бы завоевать в Южной Америке крепкие позиции в экономике. Чиано назвал целый ряд банков и других организаций, через которые можно сразу же установить контроль в странах их нахождения при условии вложения в них соответствующих капиталов. И достичь этого можно с помощью фальшивых фунтов. Наличные деньги при этом не должны были долго оставаться в этих странах, а фальшивые фунты работать в контролируемых организациях. Деньги на их счетах должны быть быстренько переведены в доллары или швейцарские франки, несмотря на возможные потери при курсовом обмене. Вначале я отнесся к его рассуждениям скептически и сдержанно, но ему удалось довольно быстро рассеять мои сомнения, вероятно, потому, что я не обладал достаточными экономическими познаниями и не очень-то разбирался в положении дел в Южной Америке.

Чиано вновь и вновь подчеркивал, что нельзя сравнивать обстановку в Южной Америке и Европе: многое, чего нельзя достичь в европейской экономике, там осуществляется довольно легко и просто. Я понимал это. Правда, у меня было такое ощущение, что Чиано несколько приукрашивал картину и преувеличивал южно-американские шансы «операции Бернхард», но в том, что он стал бы прекрасным шеф-продавцом фальшивых банкнот в латиноамериканских странах, я нисколько не сомневался.

Придя к такому выводу, я решил поставить в известность Швенда. В этих целях на автомашине выехал из Мюнхена в Мерану. Мои планы он воспринял с воодушевлением, одобрив идеи Чиано, хотя у него и были некоторые сомнения профессионального характера. Швенд был готов сразу же включить Чиано в дело.

Теперь следовало получить одобрение соответствующих немецких инстанций, что было, несомненно, более трудным делом. Я направился к Кальтенбруннеру и принялся его обрабатывать, затратив на это целую ночь с обильным возлиянием спиртного. В конце концов он согласился при условии, что Чиано отдаст ему свои дневники. Когда я возвращался в виллу на Штарнбергерском озере, у меня в кармане были уругвайские паспорта на всю семью Чиано с надлежащими визами и другие необходимые документы. Паспорта были подделаны безупречно, лишь на фотографии Чиано был изображен с усами, поскольку в действительности собирался их отращивать. Кроме того, на нем были очки, так что узнать его было трудно: в журналах и кино он всегда изображался безусым и без очков. Чиано как ребенок радовался фальшивым паспортам. Однако он сообщил мне (когда речь шла о нем лично, он всегда принимал меры безопасности), что безусловно поедет в качестве уругвайского гражданина, но не в Уругвай, а в какое-нибудь другое государство. А там будет действовать по обстановке, так как приобрести настоящие паспорта проблемы в Южной Америке не составляет. Там можно даже купить дипломатические паспорта.

Главным было выбраться из Европы и сферы действия стран оси.

Свое отрицательное отношение к Италии он высказывал неоднократно. С театральным пафосом и жестами он требовал от своей жены, чтобы в случае его смерти она воспитала детей не как итальянцев, а как «кубинцев» (почему-то Куба пришла ему первой на ум) или граждан любой другой латиноамериканской страны С Италией «покончено» раз и навсегда.

Не знаю, шла ли эта ненависть против собственной отчизны у него из глубины души, но выражался он довольно круто. В основном его, видимо, возмущало то (Чиано был очень самолюбивым человеком), что его товарищи по заговору против Муссолини, Бадолио и другие, лишили его плодов самоотверженного поступка. И это недовольство он перенес на всю страну и народ, будучи неистощим в злобных выпадах против своих земляков. Мне вспоминаются два примера, характерные для его поведения и своеобразных принципов воспитания в семье.

Могли, младший сын и любимец Чиано, о котором я уже упоминал, использовал волюнтаристски свое исключительное положение в доме, не обращая, подобно отцу, ни на что внимания Он тиранизировал всех, в особенности брата и сестру. Когда ему что-либо не нравилось, он тут же снимал ботинок и швырял его в того, кто ему противоречил. Брат и сестра знали, что дать сдачи не могут. Единственное, что они могли сделать, это убежать или встать напротив зеркала или стеклянной витрины, когда Могли нагибался за башмаком. В таких случаях маленький тиран не осмеливался на бросок. Однажды он все-таки рискнул и швырнул ботинок, разбив не только стеклянную витрину, но и дорогой севрский фарфор, выставленный для обозрения гостей. Когда я рассказал о случившемся Чиано, ожидая, что тот задаст своему сорванцу порку, гордый отец, к моему изумлению, даже порадовался этому.