Дмитрий Рябышев - Первый год войны

- Когда обсуждался вопрос о снятии с должности Черевиченко, я колебался, о чем говорил Буденному... Возражать против мнения большинства считал неудобным... Сейчас посоветовались с товарищем Запорожцем, он считает, что можно вернуть... Я согласен...

- ...Меня интересует только то, что удобно для государства, а не для отдельных лиц. Скажите мне по чистой совести, кто лучше может руководить операциями армии - Черевиченко или Харитонов? Я вовсе не хочу брать под защиту Черевиченко или кого-либо другого. Хочу... узнать от вас правду... кто из этих двух товарищей больше способен руководить армией?

Такой вопрос Верховного озадачил меня. Видно, в связи с отступлением войск 9-й армии от Днепра у него появилось сомнение в способности генерала Харитонова руководить армией. Я был в большом затруднении, но отвечать надо было немедленно.

- Сейчас трудно определить, кто из них лучше будет руководить, отвечал я. - ...Товарищ Харитонов смелый, энергичный, оперативно грамотный генерал. Но большого опыта управлять боевыми действиями войск в таком крупном масштабе не имеет... В первые дни операции немного неуверенно чувствовал себя, в последнее время выправляется. Товарищ Черевиченко, безусловно, грамотный командир, но допустил непозволительную ошибку, отдав противнику Каховку. Если бы он был более требовательным и настойчивым, контролировал свои приказы, то противник не был бы на левом берегу Днепра. Совершенно ясно, что Черевиченко должен учесть допущенные ошибки... в дальнейшем он может руководить армией.

- Товарищ Рябышев, это ваше мнение о генералах Харитонове и Черевиченко, ваше личное мнение?

- Да, это мое личное мнение.

- В таком случае Черевиченко не вернется к вам. Ставка даст ему другое назначение. Всего хорошего{21}.

По-видимому, Верховный остался не доволен моим ответом.

В разговоре по высокочастотному телефону этой же ночью он снова выяснял мою точку зрения по данному вопросу и дал понять, что, являясь командующим, я сам должен принимать решения, а не соглашаться с предложениями членов Военного совета в случаях, когда эти предложения не совпадают с собственным мнением. Если же у меня не хватает для этого, как он выразился, духу, значит, я еще не созрел быть командующим. Верховный закончил разговор раздраженным тоном.

Здесь уместно сказать, как работал Военный совет фронта. В это время он состоял из пяти человек: командующего (председателе) и четырех членов. Первый член Военного совета занимался оперативными вопросами и вместе с командующим подписывал оперативные документы. Он руководил политическим управлением фронта, контролировал работу военной прокуратуры и трибунала. На других членов Военного совета возлагалось руководство материально-техническим обеспечением войск, транспортом, медико-санитарной службой и другими службами тыла. Они тоже готовили и подписывали некоторые оперативные документы. Вместе с командующим каждый из них персонально отвечал за решение боевых задач и моральное состояние личного состава. Все четверо, а если требовалось - каждый в отдельности, обязаны были систематически информировать ЦК ВКП(б) и Главное политическое управление Красной Армии о положении дел, входящих в компетенцию Военного совета.

В работе этого органа постоянно принимали участие начальник штаба фронта, его заместители - начальники оперативного и разведывательного управлений, начальники: артиллерии, военно-воздушных сил, автобронетанковых, инженерных войск, тыла, которые докладывали по своим вопросам, вносили предложения по обсуждаемым проблемам.

Во время боев заседания Военного совета проводились каждые сутки ночью. Докладывали перед большой картой с нанесенной на нее обстановкой по очереди: начальник разведки, начальник оперативного управления, начальники родов войск, начальник тыла и завершающий доклад делал начальник штаба фронта. Затем я задавал докладчикам вопросы, выслушивал предложения и принимал решение по обстановке.

Надо заметить, что первый член Военного совета армейский комиссар 1 ранга Александр Иванович Запорожец отличался властным характером и, внося то или иное предложение, добивался его принятия весьма настойчиво. Высокими деловыми качествами обладали члены совета бригадные комиссары Леонид Романович Корниец, П. Г. Бородин, Семен Борисович Задионченко. Каких-то особо запоминающихся черточек их характеров в моей памяти не сохранилось.

Начальник штаба фронта генерал-майор Алексей Иннокентьевич Антонов был высокообразованным военным, интеллигентом в полном смысле этого слова, начальником штаба по призванию. Он обладал аналитическим умом, свои выводы и предложения всесторонне обдумывал и аргументировал. Возглавляемый им штаб работал напряженно и вместе с тем слаженно, четко. Начальники управлений и отделов всегда вовремя получали от него конкретные задания и держали под строгим контролем выполнение отданных приказов. В деловых отношениях с ними, их заместителями и другими командирами штаба Антонов держался ровно, говорил не повышая голоса, и чувствовалось, что под его началом они служат охотно. В свои 45 лет он оставался холостяком, но, приучив себя к порядку смолоду, всегда был побрит, опрятен в одежде и аккуратен в делах. В общении со мной Алексей Иннокентьевич был корректен, спокойно отстаивал свою точку зрения, держался свободно. Единственным недостатком у него считаю стремление избегать неприятных разговоров с лицами, стоящими выше его по служебному положению, а ведь в ходе войны без таких разговоров не обойтись. Если предлагал ему в разговоре с начальником штаба направления или работниками Генштаба высказать просьбу о выделении фронту дополнительных сил и средств (на что слишком часто следовал отказ), он отвечал: "Товарищ командующий, об этом лучше вам самому переговорить". Тем не менее, другого начальника штаба я себе не желал.

Тем временем обстановка у нашего левого соседа - 51-й отдельной армии, оборонявшей Крым, резко осложнилась. Командующий 11-й немецкой армией генерал Манштейн, сосредоточив основные силы у Перекопа, начал наступление с целью захвата полуострова. Разгорелись тяжелые бои. Превосходство в людях и технике было на стороне противника. Воины армии с большим трудом сдерживали натиск гитлеровцев.

Командующий 51-й отдельной армией генерал-полковник Ф. И. Кузнецов обратился ко мне с просьбой оказать его войскам помощь в разгроме немецко-фашистских соединений, нависших над Крымом. Паша разведка установила, что гитлеровское командование наращивает там силы за счет переброски войск, противостоящих 9-й армии, а вместо них направляет в окопы румынские части.

Военный совет фронта пришел к мнению о необходимости проведения частной наступательной операции на левом фланге в полосе 9-й и 18-й армий. В случае ее успеха мы смогли бы оказать помощь войскам 51-й армии и упрочить свое положение. Начать операцию намечалось 23 сентября. 19 сентября план ее проведения был передан на утверждение в Ставку. До того как его утвердят, я решил помочь 51-й отдельной армии, приказав нанести бомбовые удары по скоплению вражеских войск в районе Крымского и Сольковского перешейков и выделив для выполнения этой задачи значительную часть фронтовой авиации.