Игорь Оболенский - Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия

— Татьяна Васильевна, а какой самый страшный сон вы когда-либо видели?

— Один из самых страшных снов заключается в следующем: твой выход, ты выходишь на сцену и понимаешь, что не знаешь ни слова. И тогда я сразу вспоминаю своего отца, который считал, что самая большая трудность для актера — это выучить роль. Всегда, когда он приходил на мои спектакли, задавал мне один и тот же вопрос: «Таня, как же ты все это запомнила?» Ему казалось, что самое трудное — запомнить последовательность слов. Но самая главная трудность — в другом. Самое важное, чтобы зритель не просто приходил в театр, но и с чем-то уходил. С чем-то, что бы помогало ему жить.

— Вы так много курите…

— Зато не пью. Пить нельзя, мозги уничтожаются.

— Знаете, мне очень понравилась ваша книга «Дневник актрисы». Но ее очень сложно купить. Почему не переиздают? По-моему, очень талантливая книга.

— Поэтому, наверное, и не переиздают…

Встреча с Татьяной Дорониной состоялась накануне ее очередного круглого юбилея. Иначе уговорить актрису на разговор с журналистом практически невозможно.

Я писал этот материал, испытывая к имениннице безграничное уважение и восхищение ее огромным и, увы, не используемым ныне талантом. Татьяна Доронина, бесспорно, великая актриса. Созданные ею театральные образы — Надежда Монахова в «Варварах», Софья в «Горе от ума», Елизавета и Мария в «Да здравствует Королева, виват!», Аркадина в «Чайке» — незабываемы. А роли в кино — «Старшая сестра» и «Три тополя на Плющихе» — давно и по праву являются классикой русского кинематографа. И вспоминая о Дорониной в дни юбилея, говорить надо об этом, а не о сложностях сегодняшнего момента.

Но уверен, что Татьяна Васильевна, прочитав статью, обиделась. Хотя бы потому, что не ждет от прессы ничего, кроме нападок и критики (которые, опять же «увы», зачастую бывают справедливы). При этом актриса равнодушна, по ее словам, к тому, сколько у нее друзей и врагов.

— В том возрасте, в котором я сейчас нахожусь, мне это, слава богу, безразлично.

— Откуда же вы берете силы, чтобы выдерживать все трудности?

— С убежденности в том, что все, что ты делаешь, — это нужное и божеское.

— А цену вы себе знаете?

— В моем возрасте уже пора.

— Ну вот, а говорите, что не уверены в себе. Раз цену знаете, значит, уверены.

— Нет, это значит, что я знаю не только свои достоинства, но и недостатки.

Художественный театр имени Горького, которым руководит Татьяна Доронина, принято ругать. За все — начиная от режиссуры и заканчивая оформлением фойе. Работая над главой о Дорониной, я решил снова отправиться в этот театр, чтобы, так сказать, «освежить» впечатление.

В этот апрельский день 2013 года давали «Старую актрису на роль жены Достоевского». Партер был заполнен почти до отказа, верхние балконы пустовали. Безучастный голос по радио объявил перед спектаклем о том, что «свистеть и кричать» до и во время спектакля категорически запрещено. А потом, словно спохватившись, холодно добавил: «Мы рады, что вы с нами».

Я заметил, как на лице у некоторых зрителей появилась ухмылка. Мол, правильно говорят об этом театре.

Но тут на сцену вышла Доронина. Согласно режиссуре Романа Виктюка, актриса появляется из-за кулис еще до того, как погаснет свет.

И зал умолк.

И все почти три часа действа внимал, боясь пропустить хоть одно слово Актрисы.

И потом, когда спектакль закончился и на часах было уже около 11 вечера, публика не спешила расходиться. Доронина принимала цветы, а зал внимал, именно так, этому действу.

Татьяна Васильевна брала по паре букетов, восходила в центр сцены и возлагала их под портреты великих мхатовских актрис прошлого, появившиеся из-под колосников в финале действа.

Это было очень красиво. И перед нами стояла действительно легенда. Великая актриса на роль Татьяны Дорониной.

Мы познакомились в 2000 году на похоронах Олега Ефремова. Проститься с Олегом Николаевичем тогда на Новодевичье собрались, кажется, все легендарные актеры и режиссеры нашего времени.

Когда все было кончено, мы вместе с Галиной Борисовной брели к выходу из некрополя. Редакция заказала мне материал о Ефремове, который мне и захотелось сделать вместе с Волчек. Сегодня я понимаю, насколько был нагл и бестактен — попросить об интервью в такой день и при таких обстоятельствах. Но зато в моей жизни состоялась очень важная встреча. В тот раз Волчек внимательно взглянула на меня и… ответила согласием. Через несколько дней я уже был в ее кабинете в здании на Чистых прудах.

Монолог Волчек о Ефремове, он назывался «Песня о настоящем Олеге», увидел свет. Волчек материал понравился. При следующей встрече она улыбнулась мне и сказала: «Ты принят в семью. Обращайся, когда будет нужно».

Я не стал скромничать и довольно часто бывал в «Современнике». А как-то даже попал в квартиру Волчек на Поварской. В тот день хоронили великого оператора Павла Лебешева, так вот совпадало, что и знакомство с сыном Галины Борисовны режиссером Денисом Евстигнеевым состоялось в столь печальный день.

О чем говорили в тот вечер, писать не стану — все было очень лично. Да и без пересказов историй, звучавших на Поварской, есть, о чем написать.

Галина Волчек — настоящий клад для журналиста. Каждый раз она настолько ярко говорит, сопровождая свои слова примерами из жизни, что обращаться к Галине Борисовне с вопросами для меня всегда было подарком судьбы.

Мы встречались несколько раз. О некоторых из наших бесед мне хотелось бы вспомнить. Тем более что саму Волчек вспоминать я просил часто. Поначалу она от экскурсов в прошлое пыталась отказываться, но потом все равно начинала говорить, увлекалась, и в итоге следовал очередной непридуманный сюжет, достойный, может быть, и художественной книги.

— Я не люблю вспоминать. Всегда говорю, что вспоминать — не активный глагол. Самое яркое… Знаете, всю свою жизнь я бегу. Не важно, что порой не хватает физических сил на вечерние тусовки или приемы гостей. Сижу одна, уткнувшись в «ящик», и смотрю только «Новости», чтобы извлечь из всего этого что-то свое. Образно говоря, даже сидя, я все равно бегу. И часто памятью окунаюсь в прошлое для того, чтобы соотнести то, что было, с тем, что сейчас.

У нас внутри всегда работает «счетчик». Режиссерский или актерский — не важно. Он работает в самые невероятные минуты твоего существования. Я, например, плохо помню годы, фиксируя в памяти лишь события и людей. И все в своей жизни отсчитываю от года рождения сына. Если у меня спрашивают, когда я поставила тот или иной спектакль, я всегда начинаю вспоминать так: если Денис родился в 1961-м, то постановка была тогда-то и тогда-то.