Елена Макарова - Движение образует форму

«Маня Макарова, 7 лет и 5 месяцев. 29 января 1988 года.

Людская жизнь. Серия 1-я

Рассказ

Хозяин был очень злой и обжора, его жена была точно такая же. И однажды в ясный день он поругал свои руки: «Ну вы, руки, руки, руки, вы почему сделали ошибку, я ведь важный граф, пишу письмо королю, а вы сделали ошибку, я вам сейчас дам!» Руки сказали: «Ах ты, противный, хозяин!», и руки от него стали бежать, а хозяин по привычке выставил вперед пустые места, которые остались от рук, и кричит: «Держи, держи, хватай!» Но руки бежали все сильней и сильней. Ноги его ужасно устали, и им ужасно надоело бегать вместе со своим хозяином по разным улицам и переулкам. И ноги тоже вырвались из-под хозяина, но это еще не конец. Хозяин выхватил в начале своего путешествия маленький сучок и стал скакать на нем. По привычке, хотя он был без рук и без ног, он прикрепил этот самый сучок себе на пузо еще в начале пути. Хозяин ужасно раскрыл рот, и он мешал носу дышать. Тогда нос и говорит ему: «Держись, я у тебя выскочу в подходящий момент». И когда этот хозяин остановился, уже не надеясь ни на сучок, ни на что, у него соскочил нос и побежал на ножках по дорожке, а рот кричал: «Ноги, подхватите руки, а то они не привыкли быстро бегать!» И руки подпрыгнули прямо на ноги и, крепко держась за ноги, стали скакать вместе с ними. А оставшееся туловище говорит: «Что-то мне надоело, все бегут-бегут, а я не могу», — и вырвалось из-под хозяина. На хозяине осталась шея, глаза, голова кроме носа, губы и зубы, и веснушки тоже отдельно. И веснушки изо всех сил пустились в пляс: «Тра-та-та, тра-та-та, не догонит он нас никогда, ни за что, никогда не воротимся сюда!» А голова сказала: «Вот противный рот, не пускает меня», а губы сказали то же про этот рот, подтвердили, потому что он обжора. И они закричали веснушкам: «Ну, веснушечки, помогите нам, вы же еще пока близко к нам!» И две веснушки подбежали к голове и ко рту и стали отдирать губы и голову ото рта. И отдернули! И губы с головой пустились на такой бег, что даже догнали остальных, даже догнали носа, который был гораздо раньше их, и прибежали на улицу Московскую, и там увидели девочку и спрятались к ней в карман фартука. Девочка испугалась, что там кто-то спрятался, и бегом, даже быстрее, чем ноги богача. А богач тем временем на своем сучке так и скакает, так и скакает, и жена вместе с ним на своем муже. Я вам забыла сказать, что с женой случилось то же самое, что с богачом, у нее отвалились всевозможные части туловища. Вот до чего доводит жадность, злость и обжорство!»

Я взяла с собой в Милан пачку цветных фотографий. Им уже больше двадцати лет. Фотографическая бумага ломкая, где-то уже нет угла, где-то образовался шрам от сгиба, но работать с ними можно. Рисунки снимались на черном фоне, и на фотографиях получились черные рамки. Я забыла об этом предупредить, и некоторые студенты восприняли эту рамку как часть рисунка.

Рисунки, разложенные по темам (транспорт, цветы, сказки, внутренний вид комнаты, рай, копии Вермеера, дороги, пейзажи и т. д.) и по отдельным детям, терпеливо ждали, пока мы «проснемся».

День начался с дыхательных упражнений. Маня уложила нас на пол и давала нам инструкции, Клаудия переводила. Глаза открывать не хотелось, вставать не хотелось. Однако скоро она нас пробудила. Включила восточную музыку, и мы, как джинны, по-выползли из своих бутылок.

У нас появился мужчина. Лука, студент академии художеств. Он извинился за то, что не смог присутствовать в первый день и не слышал лекции.

Лука выбрал рисунок Иво Каца с танками и самолетами. Он его не перерисовывал, а видоизменял. И так поступили многие.

Детские рисунки из концлагеря обладают особой силой воздействия: пробуждают экзистенциальные мысли — о справедливости, Боге, добре и зле…

Вникая в конкретную работу, ты пытаешься понять замысел автора, о чем он думал, как он видел мир. А на оборотной стороне фотографии читаешь его имя и даты — рождения, прибытия в Терезин и депортации в Освенцим.

«Когда просто пытаешься повторить рисунок ребенка, начинаешь многое понимать: почему он разместил фигуры так, а не эдак, почему они такого, казалось бы несоразмерного вида, понимаешь, где реальность, а где начинается вымысел или то, что сидит внутри ребенка и показывается нам вот так, не словами, а образами, красками… Начинаешь лучше понимать своего ребенка, но многое о нем ты, конечно, знаешь не только из рисунков.

А вот наше задание… Копия детского рисунка.

Ребенка из Терезина.

Погибшего…

Постороннего, абсолютно незнакомого тебе человечка, и в его рисунке вдруг открывается целый мир — или бездна.

Лена, вы очень правильно сделали, дав нам такое задание. Не скрою, это было очень тяжело. Напишу, как лично я подошла к этой работе. Мне понравился коллаж — ваза, вернее кофейник с цветами на фоне кусочков цветной бумаги.

Рассматривала работу, и постепенно приходили мысли, как можно ее сделать.

Коллаж, но не из цветной бумаги — из обрывков газет, словно списки ушедших, а на их фоне — объемная ваза, в память о тех детях, о Фридл, о том времени.

И два цветка — живой, как продолжение жизни и выживших в это тяжкое время, и засохший, оставшийся за решеткой.

Одно дело — видеть километры кинохроники и кадры военных лет, фотографии из концлагеря, сопереживать этому и просто благодарить Бога, что тебе посчастливилось родиться в другое время. И совсем иное — погрузиться в мир ребенка оттуда, из концлагеря, и смотреть на мир его глазами.

И оказалось, что дети видят мир далеко не в черно-белых тонах, на их рисунках летают бабочки, растут цветы и деревья, сценки из обычной домашней жизни — воспоминания и мечты…

Допустим, в ребенке, в каждом человеке от рождения заложен оптимизм и вера в Чудо, и нет еще осознания той чудовищности положения, в котором он оказался, и все-таки… сталкиваясь с такой реальностью, жить в ней — и не сломиться…

Преклоняюсь перед Фридл, этой мужественной женщиной (она-то уж, в отличие от детей, прекрасно понимала и видела, что происходит вокруг), подарившей детям их радости, продлившей им детство.

И глядя на все это отсюда, из нашего благополучного времени, становится стыдно за свой временами накатывающий пессимизм, за то, что откладываешь многое на завтра, прикрываясь усталостью или важными (?) делами… На все теперь смотришь под другим углом зрения.

Почему рисунки семинаристов вышли намного ярче оригиналов? На мой взгляд (делая также скидку на время, краски и сохранность рисунков), это происходит оттого, что мы сейчас живем в совершенно ином мире. Наши рисунки не только ярче, но и больше по размеру, у некоторых часть работы выходит за рамку картины (вулкан, например, или добавочное яркое солнце).