Владимир Шигин - Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Изоляция командира.

Взять ключ от арсенала у дежурного.

Собрать офицеров и мичманов и голосовать шашками.

Изолировать несогласных с моей программой в посту № 4.

Собрать личный состав на беседу (здесь Саблин имеет в виду только старослужащих старшин и матросов. —В.Ш.).

Собрать весь экипаж на юте и выступить с программным заявлением.

Далее по обстановке.

...Чтобы иметь возможность закрыть помещения, где будут изолированы командир, а также выступившие против меня лица, я купил в Калининграде б навесных замков и хранил их у себя в каюте. В середине октября 1976 года подготовил письмо командиру с объяснением. В письме жене написал, что шансов на успех примерно 40 %, но все же стоит попытаться. В письмо жене вложил записку сыну, смысл которой сводился к тому, что когда он вырастет, то поймет меня.

При переходе БПК в Ригу я внимательно по карте изучил курс корабля по Ирбенскому проливу, Рижскому заливу и Даугаве».

Еще в конце октября 1975 года на политинформации с личным составом Саблин заявил матросам, что после 7 ноября их ждут большие дела. На вопрос: «Что именно за дела?» Загадочно улыбнувшись, ответил: «Придет время, и вы все узнаете».

То же самое заявил замполит БПК «Сторожевой» и на партийном собрании корабля 23 сентября 1975 года, но тогда на эту фразу Саблина никто особого внимания не обратил, кто там разберет, что там у заместителя по политчасти на уме?

Из показаний матроса Аверина на суде: «Еще до событий на корабле проходило партийное собрание, и меня на нем поругали. После этого я имел беседу с Саблиным, который сказал мне: “Не огорчайся, скоро узнаешь, какие будут события на корабле”»...

Из письма Саблина к родителям, изъятого при обыске: «Дорогие, любимые, хорошие мои папочка и мамочка! Очень трудно было начать писать это письмо, так как оно, вероятно, вызовет у вас тревогу, боль, а может, даже возмущение и гнев в мой адрес. Но я должен его написать, чтобы вы поняли, что я был, есть и буду честным человеком по отношению к людям и самому себе. Моими действиями руководит только одно желание — сделать, что в моих силах, чтобы народ наш, хороший, могучий народ Родины нашей, разбудить от политической спячки, ибо она сказывается губительно на всех сторонах жизни нашего общества. Решения на решительные действия я принял на третьем курсе академии, когда убедился, что путей легального выступления с критикой внутриполитической деятельности ЦК нет...»

Прощальное письмо он отправил и своему сыну: «Дорогой сынок Миша! Я временно расстаюсь с вами, чтобы свой долг перед Родиной выполнить... В чем мой долг перед Родиной? Я боюсь, что сейчас ты не поймешь глубоко, но подрастешь — всё станет ясно. А сейчас я тебе советую прочитать рассказ Горького о Данко. Вот и я так решил — “рвануть на себе грудь” и достать сердце...»

Красиво, возвышенно, патетично, но, увы, все это лишь красивые слова. Тем более мы уже знаем, по словам самого Саблина, что обманывать своих родственников и семью ему не впервой. Он уже обманывал их, когда заверял, что идет служить на боевой корабль, чтобы исследовать там «философские категории». Теперь вот сравнивает себя ни много ни мало с Данко. Пройдет совсем немного времени, и он почему-то забудет о Данко, но вспомнит полубезумного Дон Кихота, с которым также начнет себя сравнивать. А еще Саблин любил себя сравнивать с лейтенантом Шмидтом, с Марксом, с Лениным. Уж очень хотелось встать вровень с великими, хотя бы на мгновение.

Отправив в Балтийске письмо жене, Саблин морально перешел свой Рубикон. Теперь отступать было уже поздно. Вождь будущей революции приступил к ее непосредственной подготовке. Во время перехода из Балтийска в Ригу он времени даром не терял. Настал момент привлечения к заговору самых верных людей.

Отдадим должное Саблину, он оказался прекрасным конспиратором. Только представьте себе, как трудно удержаться от того, чтобы не поделиться своими мыслями с кем-нибудь, когда тебя буквально распирает от идей о мировом переустройстве. Но за плечами Саблина уже был печальный опыт откровения с бывшим одноклассником Родионовым, и должные выводы из него наш герой сделал. Вождь будущей революции прекрасно понимал, что тайна остается тайной, когда о ней знает только один человек. Если знают двое — это уже не тайна. В этом для Саблина была серьезная проблема. С одной стороны, для того, чтобы осуществить «революционный» захват корабля, ему обязательно нужны были единомышленники, однако преждевременное посвящение кого-либо в планы мятежа грозило его полным провалом еще до начала операции. Выход оставался только один — загодя присматривать и подбирать себе будущих помощников, не посвящая их, однако, ни в какие конкретные планы. Посвящение и предложение о сотрудничестве должно было произойти лишь в самый последний момент. При этом группа этих посвященных должна была быть минимальной, буквально 1—2 человека, что снижало риск предательства.

В отношении пути привлечения к участию в мятеже остального экипажа Саблин остановился на использовании эффекта внезапности. Объявить о своих планах офицерам, мичманам и матросам он решил непосредственно с началом мятежа. У людей при этом просто не оставалось времени на раздумья, кроме этого, у них не оставалось и особого выбора. К тому же, как далеко не глупый человек, Саблин предполагал не раскрывать перед командой всю правду о своих целях, ограничившись лишь констатацией тех недостатков окружающей действительности, о которой все и так знали, а также рассказать о своем желании бороться с этими недостатками. Фактически все члены экипажа должны были или принять участие в мятеже, или отправиться под арест, превращаясь, по сути дела, в самых настоящих заложников. Отказ от участия в мятеже с отправкой несогласных на берег Саблин не предусматривал, так как это сразу нарушало всю конспирацию, а кроме того, массовый уход с корабля специалистов всех категорий мог просто сделать корабль небоеспособным и неходовым, что сразу ставило точку на всей дальнейшей операции «Коммунистическая революция». Кроме этого, Саблин понимал и другое — как только по трансляции прозвучит команда «к бою и походу», то и согласные с ним, и несогласные—все дружно разбегутся по своим боевым постам, готовя механизмы и технику. Эта команда выполняется моряками почти на уровне рефлекса, и в этом для Саблина тоже был определенный шанс на успех. К тому же изолированность команды по постам, повахтенное несение службы не давало офицерам, мичманам и матросам возможности собираться всем вместе и быстро выработать какие-то меры противодействия. Да, люди будут нервничать, обсуждать ситуацию, но до определенного времени все это будет происходить только на боевых постах, что давало значительную фору по времени и было для Саблина особенно важно.