Владимир Шигин - Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Командир трюмнокательной группы БЧ-5 лейтенант Овчаров Валерий Николаевич. На собрании ничем себя не проявил, молчал. Ушел в пост № 4.

Начальник РТС капитан-лейтенант Прошутинский Анатолий Николаевич. Грамотный. Вначале был со мной. Когда я приказал ему собирать личный состав, заявил, что участвовать со мной не будет, и попросил закрыть его с другими офицерами. Сайтов взял у Прошутинского повязку “рцы” и портупею с пустой кобурой, ушел. Я закрыл Прошутинского в посту № 4.

Командир гидроакустической группы РТС лейтенант Кузьмин Сергей Яковлевич. Грамотный, но недисциплинированный. Авторитета нет. Молча ушел в пост № 4.

Начальник медслужбы старший лейтенант Садков Олег Степанович. Разболтан и недисциплинирован. Вел себя в кают-компании нервозно, голосовал против, ушел в пост № 4.

Помощник командира корабля по снабжению лейтенант Вавил-кин Владимир Иванович. Общее развитие слабое, малоактивен. Вначале был за меня. Я велел ему составить более экономную раскладку продуктов».

Идя в кают-компанию, замполит взял свой пистолет, причем не просто взял, а приготовил к стрельбе. Из показаний Саблина: «Идя в кают-компанию, я зарядил пистолет, взвел его и передернул затвор, в результате чего один патрон находился в патроннике, поставил на предохранитель и положил в левый внутренний карман тужурки».

Когда Саблин поставил на обеденный стол урну для голосования и вывалил кучу черных и белых шашек, никто толком ничего не понял. Из протокола допроса Саблина В.М. 10 ноября 1975 года: «На вооружении имел пистолет, но никому им не угрожал и его из кармана не вытаскивал».

Здесь наш «герой» не совсем откровенен. Начиная беседу с офицерами и мичманами в кают-компании мичманов, он предварительно предупредил их, что вооружен пистолетом и готов к отпору.

Из признаний Саблина: «Офицеров в кают-компании я предупредил, что у меня пистолет, но не для применения насилия, а для пресечения беспорядков на корабле». Что и говорить, хорошее начало для разговора по душам! К тому же по показаниям офицеров, бывших в кают-компании, во время беседы Саблин распахнул тужурку и продемонстрировал торчавший из внутреннего кармана ПМ, так что утверждение о самых мирных намерениях можно оставить на совести Саблина.

Как следовало вести после этого собранным в кают-компании офицерам и мичманам? Вспомним, что почти все офицеры — молодые мальчишки-лейтенанты и старшие лейтенанты, для которых капитан 3-го ранга, да к тому же еще заместитель командира по политической части и выпускник военно-политической академии — это серьезный авторитет уже в силу служебного статуса, ибо права замполита почти равны командирским.

С училищной скамьи этим лейтенантам вдалбливали, что заместитель командира по политической части — это полноправный комиссар и фактический представитель коммунистической партии на корабле. Сейчас замполит собрал их для того, чтобы заявить о своем желании выступить по центральному телевидению*. Да их, в конце концов, какое дело, если хочет, пусть выступает!

Но демонстрация пистолета перед началом выступления говорила, что дело затевается весьма серьезное. Пистолет просто так не показывают. Оружие есть оружие, и если его показывают, то исключительно с целью демонстрации готовности его применения. Итак, вектор еще не начавшейся беседы был уже определен — Саблин излагает свои идеи, с которыми лучше заранее согласиться, так как несогласие чревато серьезными неприятностями.

Кроме того, Саблина должен был страховать Шейн. Вот как об этом говорил на суде сам Саблин: «Сначала я намеревался закрыть всех офицеров и мичманов в кают-компании и попросить Шейна находиться в киноаппаратной и послушать, что они будут говорить обо мне, выявить согласных и несогласных с моей программой...»

О чем же желал разговаривать в кают-компании с офицерами и мичманами Саблин? Когда все расселись, Саблин, по словам Шейна, стал им рассказывать свою автобиографию. Основное внимание, по показаниям Шейна, Саблин уделял неравенству, которое сложилось в обществе и которое он, сын привилегированных родителей, мог наблюдать с раннего детства и безнравственно пользоваться этими привилегиями, все время мучаясь от того, что не мог от них отказаться. «Постепенно развивая мысль, он остановился на наших недостатках, — говорил Шейн. — По его утверждению, люди в нашей стране утратили всякие идеалы, пропала у них и вера в партию, так как среди коммунистов появилось много приспособленцев, ловкачей, бюрократов, которые ставят свои интересы, свое личное благополучие выше интересов народа...»

Затем Саблин перешел уже к вопросам политическим. Тезисы речи Саблина и его последующий разговор с офицерами восстановлены по показаниям В.М. Саблина на допросе 21 ноября 1975 года и показаниям офицеров БПК «Сторожевой».

Из речи Саблина перед офицерами: «Становится все сложнее работать с личным составом, который уже не поддается комсомольскому влиянию, который уже не верит в наши лозунги, призывы, и приходится применять только меры принуждения, т.е. создается сложная обстановка, не позволяющая заниматься личным составом.

На корабле плохо поставлена боевая подготовка, много очковтирательства, никто не говорит открыто, а в случае начала боевых действий за все это придется расплачиваться кровью. С безобразиями в стране борется журнал “Крокодил”, в своих выступлениях Аркадий Райкин и сатирический киножурнал “Фитиль”. Все смеются, но дальше дело не идет...

Я решил идти на корабле в Ленинград и выступить там по телевидению, рассказав советскому народу обо всех безобразиях в нашей стране, чтобы призвать всех отказаться от всего личного во имя общего. Если сегодня отказаться от выступления, то не сможем честно смотреть в глаза родным и близким, знакомым, друзьям, нашим детям!

На флоте в настоящее время сложилась революционная ситуация: низы не хотят служить по-старому, а верхи не могут ими управлять».

Из протокола допроса Саблина В.М. Юноября 1975 года: «Я говорил час с липшим. Суть моей беседы выразилась в следующем: я намерен выступить по телевидению с критическим анализом некоторых вопросов внутренней политики КПСС. О своем выступлении хочу сказать, что по ряду вопросов у нас невозможно выступить, у нас нет свободы слова и печати. Социализм более развитый строй по сравнению с капитализмом. Общественные отношения должны развиваться и совершенствоваться. Необходимо изжить бюрократизм, разрыв между высшим и низшим окладами, активизировать работу комсомола. Надо добиться, чтобы в КПСС принимали больше рабочих и крестьян. Нас не удовлетворяет порядок боевой подготовки, и занятия по специальности плохо организованы. Я сказал, что еще выступлю перед рядовым личным составом, после чего начнем подготовку к бою и походу, затем снимемся и выйдем в Балтийское море. С моря дадим телеграмму Главнокомандующему, чтобы он обратился в ЦК за разрешением одному члену экипажа выступить по телевидению ежедневно по 30 минут до 1 мая 1976 года. После положительного ответа идем на Кронштадтский рейд и должны потребовать, чтобы телеаппаратуру доставили на корабль для выступления. После нескольких передач нам следует перейти в Ленинград и там встать у пирса. По телевидению я намерен был выступать сам».