Владимир Шигин - Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Из воспоминаний бывшего дивизионного артиллериста 109-го ДПК капитана 2-го ранга в отставке В.В. Дугинца: «Вывод личного состава мятежного корабля на палубу много времени не занял, так как никто никакого сопротивление не оказывал. Все послушно выполняли требования вооруженных офицеров и матросов, да и на лицах бывших “повстанцев” была полнейшая растерянность и раскаяние».

Вспоминает бывший командир 12-й дивизии надводных кораблей адмирал В.Е. Селиванов: «Развив полный ход, крейсер “Свердлов” шел в точку встречи с мятежным кораблем. Но мы не успели. Ближе к полудню получили радиограмму, что “Сторожевой” остановлен, поднявший мятеж замполит Саблин ранен и арестован и нам “добро” возвращаться в базу».

Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «Через 20 минут на борт БПК высадился командир соединения капитан 2-го ранга Рассукованный, была установлена прямая связь с центральным командным пунктом. Центр приказал доложить обстановку на корабле. Капитан 2-го ранга Рассукованный сообщил: “Настроение личного состава возбужденное. Зачинщики изолированы. Безопасность по всем боевым частям обеспечили. Прошу “добро” на возвращение БПК “Сторожевой” своим ходом на рейд порта Рига”».

Следом за Рассукованным на «Сторожевой» прибыл и замначальника политотдела 76-й БЭМ капитан 2-го ранга Попов — однокашник Саблина по академии. Лучше бы он туда не прибывал! То ли не поняв, что произошло, то ли не поверив всему, что увидел, Попов, ничтоже сумняшеся, неожиданно для всех полез целоваться с раненым однокашником. Его, разумеется, сразу оттащили и отправили со «Сторожевого». На этом карьера Попова и завершилась... Дослуживал он уже на сторожевике 50-го проекта в консервации.

Отметим, что сразу же после перехода на «Сторожевом» власти к командиру корабля, в неразберихе всех событий, о магнитофонной ленте с автобиографией Саблина все как-то забыли. Первым вспомнил о ней мичман Хохлов (тот самый, который запустил турбины корабля и обеспечивал в течение всего времени его ход), заявив, что видел магнитную ленту с этой записью провокационных речей Саблина в трансляционной рубке. Это подтвердил и мичман Краснов. Оба мичмана немедленно были отправлены в трансляционную под вооруженной охраной во главе со старшим лейтенантом Сайтовым. Как оказалось, кассета лежала на крышке висящего над столом шкафчика-кранца. Хохлова понять можно, «революция» закончилась, предстояли разборки, и теперь надо было срочно реабилитироваться.

Во второй том уголовного дела вклеена та самая коробка красносинего цвета с надписью «Моя». В ней магнитофонная лента с записями автобиографии Саблина, его предполагаемого выступления на телевидении, радиообращением. В тексте, напечатанном рядом с вклеенной коробкой, значится, что данная магнитофонная лента признана вещественным доказательством и приобщена к уголовному делу как орудие преступления, свидетельствующая о подготовке и совершении инкриминируемого Саблину преступления, согласно требованиям статей 83—86 УПК РСФСР.

Любопытно, что главного помощника Саблина матроса Шейна долго не могли найти. Как оказалось, он спрятался в той же агрегатной, где еще недавно сам запирал офицеров. Там он вроде как от переживаний... заснул. Нашли его только тогда, когда корабль уже стал на якорь на рейде Риги. Впоследствии Шейн говорил, что его в агрегатной насильно заперли. Но в показаниях матросов «Сторожевого» этот факт никто не подтвердил. Поэтому, скорее всего, Шейн все же спрятался сам, так как боялся, как бы не попасть кому-нибудь из офицеров, мичманов или матросов под горячую руку.

Из воспоминаний бывшего дивизионного артиллериста 109-го ДПК капитана 2-го ранга в отставке В.В. Дугинца: «Понять, по какому принципу чекисты разделяли экипаж на группы, было трудно, но пограничные корабли основную массу замешанных в этом деле людей во главе с Саблиным забрали с собой и доставили в Ригу, а часть матросов на БПК поздно вечером 9 ноября забросили в Лиепаю.

Временного начальника учебного центра Кожухаря и его подчиненных по тревоге ночью вызвали на службу, и в тиши учебных кабинетов чекисты особого отдела всю ночь до самого утра проводили допросы и просеивание виновных от невиновных».

Тем временем другую часть экипажа «Сторожевого» разместили под караулом в армейской войсковой части, занимавшей старинные «Ворошиловские казармы», расположенные на выезде из Риги. Это временное подразделение в народе тут же окрестили «отдельным штрафным батальоном “Сторожевого”».

Из воспоминаний капитана 1-го ранга в запасе Виктора Русанова: «В заданный район мы (МПК-25. — В.Ш.) прибыли на рассвете, видимость неполная — туман. Ясности никакой. Кто где из кораблей — непонятно, наши действия также неясные. Офицеров корабля вооружили пистолетами, так, на всякий случай. Помню, в дымке куча кораблей, кто-то на ходу, кто-то на стопе. К этому времени выяснилось, что пытался уйти за “кордон” современный корабль: БПК проекта 1135. Среди офицерского состава нашего корабля царило смятение, абсолютное непонимание поступка экипажа “Сторожевого”. После доклада командира корабля ОД Рижской ВМБ о наших действиях и о необходимости пополнения запасов топлива мы получили команду — следовать на заправку топливом в Болдераю. После заправки топливом нас поставили к причалу напротив кабельного судна “Донец” под флагом ГК ВМФ. Помню, к нам на корабль в качестве рассыльных с “Донца” для уточнения наших действий бегали контр-адмиралы! Позже туда вызвали нашего командира ст. лейтенанта Суетина. После чего поздно вечером к нам на борт поднялись офицеры военной прокуратуры, новый замполит корабля, ещё ряд офицеров (естественно, никто из них нам не представлялся), и мы направились на рейд для высадки их на “Сторожевой”. Швартовались в тёмное время суток к левому борту. Картина была удручающая: сквозь пробоины от артиллерийских снарядов наружу пробивался свет из внутренних помещений. Все действия при швартовке и высадке проходили как в немом кино — тихо и без громких команд. Уже точно не помню, но кого-то забирали с корабля и свозили на берег...»

На «Сторожевом» была оставлена лишь малочисленная группа экипажа, в основном состоящая из личного состава БЧ-5. Затем на стоящий у острова Мынту «Сторожевой» прибыли первый заместитель Главкома ВМФ СССР адмирал Смирнов и начальник ПУ ВМФ адмирал Гришанов. К вечеру 9 ноября корабль своим ходом возвратился на рейд Риги, где простоял не заходя в порт несколько дней на якоре.

Уже на следующий день в «Ворошиловских казармах» появились члены особой комиссии, назначенной для разбирательства обстоятельств мятежа на «Сторожевом». По приказу Л.И. Брежнева комиссию возглавил Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков. Помимо него в состав комиссии вошли: начальник Главного Политического управления СА и ВМФ генерал армии A.A. Епишев, начальник Политуправления ВМФ адмирал В.М. Гришанов, начальник Политуправления БФ вицеадмирал Н.И. Шабликов, начальники различных управлений БФ, работники ЦК КПСС, КГБ СССР, военной контрразведки. Однако в первый же день состав комиссии поредел, причем удар по комиссии нанес сам Саблин!