Елизавета Драбкина - Зимний перевал

Только сейчас, внимательнее посмотрев на Красина, я поняла то, что почувствовала при первом беглом взгляде: он был совсем иной, чем вчера, — сумрачный, невеселый, озабоченный.

— Почему вы все время думаете о Сальери? — не удержалась и спросила я.

— Не знаю, — сказал он. — Возможно, из-за одного человека, которого встретил, уходя от Ильича. Помнишь: «Как мысли черные тебе придут, откупори шампанского бутылку…» Ну, а как встретишь черного человека, вспомни философа злобы и зла — Сальери.

— Вы верите, что он отравил Моцарта?

— Разве это имеет значение? Убийство Моцарта — лишь переведенное на язык драмы «Звуки умертвив…».

Между тем, оркестр уже настроил инструменты. Профессор Гедике занял свое место у органа. Появился Вячеслав Сук. По залу пробежал легкий шум. Сук поднял дирижерскую палочку, все стихло, раздалось медленное адажио вступления: «Requiem, ae’ternam…» — «Дай им вечный покой…»

И тут, как никогда, я оказалась во власти той «страшной силы музыки», о которой говорит Толстой.

Но вернемся к нашему повествованию.

Полемика между Ф. Капелюшем и Уриэлем была одним из отзвуков дискуссии о вопросах культуры, которая развернулась тогда на страницах партийной печати. Формально спор шел между сторонниками и противниками идей «Пролеткульта». По сути своей это был спор между мнимореволюционным догматизмом, узостью, сектантством и гибкой, свободной, творческой гуманистической мыслью марксизма.

Инициатива дискуссии принадлежала пролеткультовцам. Двадцать четвертого сентября в «Правде» была опубликована статья председателя ЦК «Пролеткульта» В. Плетнева. В сгущенной, а потому особо выпуклой форме она излагала программные воззрения руководителей «Пролеткульта»: цель и задача «Пролеткульта» — творчество новой пролетарской культуры, не имеющей ничего общего с культурой буржуазной. Разрешить эту задачу можно только силами самого пролетариата, ибо классовая психология пролетариата является коллективно-классовой и сознательно-творческой. Пролетарий имеет дело с совершенно ясными отношениями его к внешней природе: он знает, что удар кайла в шахте дает известное количество руды или угля, то и другое вместе дадут в домне чугун, из домны не потечет молоко или вода; чугун даст железо, сталь; последние претворятся в машину, машина даст возможность победить сопротивление материи, а в субботу будет получка.

«Пролеткульт» и является той лабораторией, в которой пролетарий должен творить собственные культуру и науку, принципиально противоположные культуре и науке всех других классов (которые, видимо, считают, что из домен текут молоко и вода?! — Е. Д.). Проведение четкой демаркационной линии между пролетариатом и другими классами особенно важно в такой некультурной, полубезграмотной стране, как Россия. Сколько бы ни было у нас пришельцев из буржуазного лагеря, классовое сознание пролетариата останется чуждо крестьянину, буржуа, интеллигенту. Перед пролетариатом стоит задача социализации науки, охватывающей сущность всех наук, их метод, форму и масштаб. Отрицая с исторической и научной точки зрения все старые системы наук, пролетариат создает свою классовую культуру, новую культуру пролетариата…

Читая эту статью Плетнева, Ленин испещрил поля газеты критическими пометками и в тот же день послал вырезку из газеты со своими пометками редактору «Правды» Бухарину.

«Посылаю Вам сегодняшнюю „Правду“, — писал Владимир Ильич в своем сопроводительном письме. — Ну зачем печатать глупости под видом важничающего всеми учеными и модными словами фельетона Плетнева? Отметил 2 глупости и поставил ряд знаков вопроса. Учиться надо автору не „пролетарской“ науке, а просто учиться. Неужели редакция „Правды“ не разъяснит автору его ошибки? Ведь это же фальсификация исторического материализма! Игра в исторический материализм!»

Ленин в то время готовился к переезду в Москву и не стал заниматься разъяснением ошибок Плетнева. Это сделали другие товарищи: восьмого октября на первой полосе «Правды» появился ответ Плетневу, написанный Н. К. Крупской, двадцать четвертого — большая статья «О „пролетарской культуре“ и пролеткульте», автором которой был Яков Аркадьевич Яковлев. О том, какое большое значение придавал Ленин ответу Плетневу, мы можем судить по тому, что накануне публикации статьи Яковлева Ленин его принял и имел с ним по поводу его статьи продолжительную беседу.

Таким образом, обе эти статьи были апробированы Лениным и мы можем рассматривать их как выражение взглядов Ленина по важнейшим вопросам революции.

Первый из них — отношение пролетариата, взявшего власть, к другим классам. Руководители «Пролеткульта» считали, что пролетариат должен противопоставить себя всем другим классам, хотя бы это были и трудящиеся, изолировать себя как высший класс общества, отгородиться от всех остальных, создать свою белоснежно пролетарскую культуру.

«Мы считаем такие взгляды сектантскими, непролетарскими, и потому боремся с ними», — отвечала на это Н. К. Крупская.

«Для чего он (пролетариат. — Е. Д.) брал… власть?.. — спрашивала она. — Чтоб угнетать другие классы? Конечно, нет. Он взял власть, чтобы уничтожить всякую эксплуатацию, всякое угнетение, перестроить общество по-своему, уничтожить деление общества на классы и тогда перестать существовать, как класс… Пролетариат думает не о том, как бы ему обособленно устроиться в классовом обществе, выработать свое обособленное мировоззрение, свое обособленное искусство. Пролетариат видит свою миссию не в этом, а в уничтожении классового общества, в… организации общества, в которой не будет ни пролетариата, ни буржуазии».

То или иное понимание вопроса об отношении пролетариата к другим классам выходило далеко за пределы проблем, связанных с пролеткультовскими ретортами и пробирками, в которых выращивалась так называемая «пролетарская культура»: им определялись самые животрепещущие стороны практической политики, в частности политики в области школы. Н. К. Крупская всегда самым настойчивым образом боролась против «классового» принципа приема в школу. Вспоминая Чернышевского, она спрашивала: «Что же, выходит, что мы не приняли бы его в школу, как сына попа?»

Это было мнение не одной Надежды Константиновны. Уважаемейший всеми как великолепный марксист и человек редкостной преданности партии Иван Иванович Скворцов-Степанов писал:

«Не от детей зависит выбор родителей. С этой точки зрения мне простят, если я признаюсь, что у меня щемит сердце, когда я слышу о том, как детям бывших помещиков и буржуев отказывают в приеме в школы первой ступени. Не скрою, что для меня бесконечно привлекательна практика 1918–1920 гг., которая в детском питании не проводила классового пайка… Пролетариат, в особенности в эпоху далеко не законченной борьбы, должен создать единуюшколу, обязательную для всех…Только близорукая политика стала бы устранятьдетей буржуазии из такой школы. Напротив, надо постараться провести через нее всех детей,чтобы до последней степени сократить возможные молодые пополнения лагеря наших противников».