Чарльз Сиринго - Два злобных изма: пинкертонизм и анархизм

Джордж Шол, ранее известный взломщик сейфов, признался во многих преступлениях, которые он совершил вместе с прославленным преступником Джимом Кларком, некогда городским маршалом в Теллурайде (Колорадо).

Шол познакомил меня с одним из своих подельников, Маккарти, который вместе с шефом полиции Виктора управлял пробирной конторой и как будто не замечал, что руда краденая. Маккарти покупал у меня краденую руду, поскольку Шол убедил его, что я свой парень.

Когда я стал членом банды, я начал вторую операцию для Уина Бойнтона, шерифа округа Эль-Пасо. Я расследовал ограбление салуна в Голдфилде, где был убит один человек и ещё один ранен.

После того, как я получил полное признание в убийстве от Лысого Боба, одного из приятелей Шола, я сам чуть не погиб, и моё тело сбросили в старую шахту. То-то было представление, когда однажды вечером я встретил Лысого Боба в доме Нелли Тейлор в Крипл-Крике. Эта грубоватая танцовщица сообщила мне о заговоре против меня, поскольку не верила, что я опустился до того, чтобы стать сыщиком. Детектив по имени Хокинс узнал меня и сообщил обо мне банде.

В итоге Шол, Уилсон и Лысый Боб были посажены в тюрьму в столице штата Колорадо-Спрингс.

Когда закончился суд, где окружной прокурор Макалистер был обвинителем, а я главным свидетелем, Шол и Уилсон получили по шесть лет, а Лысый Боб – пожизненное, за убийство.

После того, как Шол сел в тюрьму, он выпрыгнул из окна второго этажа и сломал ногу. В таком состоянии он доковылял до Булл-Хилла. Через несколько дней его схватили и вернули в тюрьму. Могу поспорить, что теперь-то Шол последует моему совету и больше не будет выдавать своих тайн незнакомцам.

В следующей операции в городе с широкими улицами и симпатичными девушками, Солт-Лейк-Сити (Юта) я наслаждался жизнью. Это было дело о краже слитков у крупного металлургического предприятия. Чтобы разоблачить эти кражи, я должен был сыграть роль преступника и вообще негодяя. Я стал членом самой опасной банды воров и грабителей из тех, что позорили цивилизованные страны.

Я провёл на этой операции несколько месяцев, а затем вернулся в Денвер (Колорадо) ждать следующую операцию.

Конечно, находясь в Денвере, я занимался городской работой. Чтобы проиллюстрировать, что такое городская работа, расскажу об одном деле. Я ещё не успел отдышаться после возвращения в город, как управляющий Фрэнк К. приказал мне поработать с богатой вдовой, владевшей шикарным домом в южном Денвере, и добиться от неё определённого признания.

Агентство уже месяц пыталось получить это признание, но миловидная, хитрая вдова отказывала всем сыщикам, которые хотели войти к ней в доверие.

Для начала я поехал на загородное ранчо, которым владела эта леди. Здесь я встретил начальника и спросил, не могу ли я оставить у них на ранчо сотню вайомингских лошадей на зиму. Поскольку у него было много корма, он сказал, что это возможно, но для начала ему нужно поговорить с леди, которая владеет ранчо. Торопясь вернуться в Вайоминг, где мои лошади были якобы согнаны для отправки в Денвер, я настоял на том, что хочу сам увидеть эту леди. Он дал мне адрес её дома.

Вдова покрылась краской и тысячу раз извинилась, когда лично открыла мне дверь, одетая в просторное платье с закатанными до локтей рукавами. Она пыталась отложить встречу на другой раз, но я умолял, что это важное дело нужно закончить сегодня же, чтобы я смог успеть на вечерний поезд до Шайенна (Вайоминг).

Она согласилась, чтобы мой табун зимовал у неё за определённую цену, и сделка была совершена. Но моя тонкая работа только началась. Я взял со стола одну из её фотографий и начал ею восхищаться. Скоро мы сидели на ковре, как два школьника, и на её коленях лежала большая стопка фотографий. Разумеется, она показала мне изображения своего старого восточного дома и самой себя, когда она была цветущей девушкой. Разумеется, через час я получил нужное признание, которое, вероятно, означало для неё потерю всего состояния, поскольку дело позднее попало в суд.

Бедняжка так и не увидела мой табун. Разумеется, это был грязный ирландский трюк, но такова жизнь сыщика.

Одна из моих операций привела меня в Миенас-Приетас (Мексика). Я должен был найти золото стоимостью двадцать тысяч долларов, похищенное из золотообогатительной фабрики этого богатого лагеря. Часть времени я провёл в портовом городе Гуаймас и в Эрмосильо – столице штата Сонора.

После нескольких месяцев спокойной роскошной жизни я нашёл золото в свалке шлама, куда оно попало по небрежности одного из работников фабрики.

Это положило конец моему проживанию в шикарных отелях, где я заказывал по два десятка устриц за раз.

Когда я приехал в Денвер, я получил ещё одно дело о засолке шахты в Прескотте (Аризона). Я работал по заказу английский компании.

Сюда я приехал с двумя партнёрами, чтобы разрабатывать золотую шахту на Грум-Крик к югу от города. Через несколько месяцев у меня было достаточно доказательств, чтобы понять, кто посолил шахту перед тем, как продать её английской компании по высокой цене. Тогда я решил добиться признания от одного из виновных.

Ранней весной, когда улицы Прескотта были завалены снегом, мы с Алексом Г. отправились в увеселительную поездку в Южную Калифорнию за мой счёт. Мы провели месяц в Лос-Анджелесе и Сан-Диего, заезжая на все курорты вдоль побережья.

Я получил полное признание о том, как Алекс Г. и владелец бесполезной шахты посолили её и обманули немецкого эксперта, отправленного из Лондона для осмотра собственности. После этого нас арестовали. В суде Лос-Анджелеса мы оба выступили свидетелями, и в итоге несчастный Алекс Г. сломался и полностью признал вину. Моя работа закончилась, и я вернулся на мощёные улицы Денвера (Колорадо).

Затем мне дали ещё одно дело о засолке шахты у города Силвертона в юго-западной части Колорадо. Я работал на ту же английскую компанию. Эта засоленная шахта называлась Баттерфлай, а та, что в Прескотте – Джерси-Лили. Тот же немецкий эксперт дважды попался на одну и ту же удочку.

Через несколько месяцев, проведённых в Силвертоне, я раскрыл весь план. Тогда немецкий эксперт поклялся, что он и его компания больше никогда не будет иметь дел с чёртовым американским континентом.

Далее меня отправили на угольное месторождение в южном Колорадо, чтобы присоединиться к бастующим шахтёрам. Я работал во всех шахтёрских лагерях возле городов Тринидад, Уолсенбург и Флоренс.

Эта операция плохо сказалась на моём изнеженном желудке, поскольку мои товарищи были, в основном, мексиканцы и иностранцы. Кроме того, я считал, что они правы. Люди, которые рискуют жизнью всякий раз, когда они входят в угольную шахту, должны получать вдвое больше того, что они получают. Поэтому я с неохотой сообщал об их угрозах в адрес алчной корпорации, которая обращалась с ними, как с рабами. Я действительно обрадовался, когда эта многомесячная операция закончилась, и я вернулся в Денвер и надел на себя хорошую одежду.