Анатолий Виноградов - Байрон

Каково было отношение Байрона к фигуре Наполеона? При ответе на этот вопрос биографы имеют обыкновение примешивать к суб'ективным байроновским оценкам элементы его зависимости от шовинистической аристократии. Надо сказать, что в такой многогранной душевной организации, какой обладал Байрон, в разные периоды отношения его к Наполеону приобретали разную эмоциональную окраску. Но основная оценка Наполеона как тиранической и деспотической фигуры у Байрона была резко отрицательной. «Ода к Наполеону», написанная при известии о низвержении императора, свидетельствует об этом с непререкаемой ясностью. Приводим заключительные строфы этой оды{В переводе В. Брюсова.}.

He надо забывать, что незадолго перед этим закончилась англо-американская война за независимость Соединенных штатов. «Колония отпала от метрополии» и почувствовала себя гораздо менее великобританской, чем даже любая область Германии. Мы приводим эти сообщения только для доказательства того, что оценка Наполеона у Байрона исходила вовсе не из шовинистического злорадства английского штаба противобонапартовских коалиций, ибо восхищение Вашингтоном и американской демократией для английского лорда тогдашнего времени было не только явлением антипатриотическим, но и небывалым по дерзости.

Наполеон попал в пасть к англичанам, и от его прежнего высокомерия не осталось и следа. «Ваше королевское высочество, — писал он принцу-регенту, — я — жертва борьбы партий, раздирающих мою страну, я — жертва вражды великих держав Европы, я бесповоротно расстаюсь со своей политической карьерой. Подобно Фемистоклу, устремившемуся на свет очага, я прибегу к очагу народа Британии. Я бросаюсь под защиту законов вашей страны. Я прошу, чтобы защитили меня вы, ваше королевское высочество, как самый могущественный, самый стойкий и самый благородный из моих врагов».

Это письмо, конечно, не могло вызвать симпатий Байрона, но еще менее вызывали в нем симпатию торжествующие стихи Томсона после того как Наполеон, бежавший с Эльбы, был разбит в битве при Ватерлоо, а французские банкиры отказали разбитому императору в миллионах на новый набор войск.

В стиле старого народного гимна Томсон писал:

«Когда по слову творца и зиждителя миров Англия возникла в утренней заре из лазурных вод океана, ангелы-хранители этой страны огласили воздух хоралом: „Царствуй, Англия!“ Будь царицей океанских вод, вовеки веков англичане будут выше других наций, и народы мира всегда покорно пойдут под игом твоей власти. Великобритания, будь великой страной! Да всколосятся твои нивы, зазеленеют твои луга, да процветет богатая торговля со звоном золота в банках и торговлях твоих городов».

Однако и этот сливочный пирожок оказался с перцем. Наполеон нанес огромный ущерб английской торговле, и надежды английских предпринимателей на немедленный результат падения Наполеона оказались преждевременными. Использовав период блокады, английские конкуренты в достаточной степени укрепили свою торговлю на прежних английских рынках. Общая атмосфера Англии была напряженной, так как, несмотря на все надежды английской буржуазии и английского крупнейшего землевладения, взрыв пауперизма становился грозным фактором. Парламентская борьба была напряжена: виги представляли интересы промышленной буржуазии, торговли и наиболее стойких представителей мелкой буржуазии. Они выступали сторонниками мира и внутренней уравнительной политики, в то время как тори , лидеры которых были закоренелыми врагами не только идей французской революции, но даже элементарного буржуазного либерализма, выступили с новой программой истребления в зародыше каких бы то ни было очагов социальной реформы. Будучи представителями крупнейшей земельной аристократии, они оказывались в полной зависимости от барышей хлебной торговли. Наступивший год был годом ожесточенной борьбы по вопросу о свободной торговле хлебом. В годы наполеоновских войн на всей территории Европы стояли чрезвычайно высокие хлебные цены. Наполеоновская блокада повысила эти цены на территории Англии. Падение Наполеона и появление иностранного хлеба на английском рынке грозило ториям разорением. Они провели закон, облагавший иностранный хлеб крупнейшей пошлиной, и наконец добились запрещения хлебного импорта, если цена английского хлеба будет ниже во шиллингов за четверть, т. е. 36 франков за гектолитр!

Но внутрипарламентская борьба никак не затрагивала интересов масс населения. Вот почему в продолжение четырех месяцев 1816 года не переставали поступать в адрес палаты общин петиции с сотнями тысяч подписей, требовавшие устранить злоупотребления самого парламента с продажей хлеба. Чрезвычайно характерна петиция Лондонской корпорации. Она прямо пишет: «Злоупотребления являются следствием того, что вы, господа члены парламента, в огромном большинстве продажны и доступны подкупу. Будучи продажными, господа члены парламента незаконно получили депутатские места в палате общин, и посему нынешний состав парламента никак не может считаться представляющим действительные интересы населения Соединенного королевства. Нет правильной системы выборов, а посему достодолжный контроль над слугами короны не может быть осуществлен, в особенности в нынешний год, когда палата общин заняла положение прислуги у министерства».

Уже за год перед этим в Лондоне и в крупных городах Англии были произведены обыски и тайные аресты. Были найдены трехцветные знамена французской революции, склады оружия. Протоколы отмечают в числе опасных находок стихотворения Байрона, написанные на политические темы.

Помимо прямых указаний, полученных из этих стихов, английская тайная полиция имела широкую возможность ознакомиться с политическими воззрениями Байрона и другим способом. Во всех политических клубах Англии были провокаторы и шпионы. В один из Спенсианских клубов, названных по имени Томаса Спенса, автора «Социальной утопии», вошел некий Кестель, сразу привлекший к себе симпатии английских клубменов необыкновенной широтой своих политических взглядов, смелой антиправительственной агитацией, ироническими отзывами о принце-регенте и министрах. Он оказался шпионом секретного правительственного кабинета. В течение двух лет он с легкостью произвел регистрацию всех мыслителей и деятелей Англии, настроенных критически, собрал не только печатные революционные листки, не только стихи Байрона, ходившие в рукописных копиях, но и сам выступил в качестве автора антиправительственных прокламаций. Ему принадлежит идея и осуществление кровавой уличной перестрелки 1816 года; эта провокация Кестеля была раскрыта, после чего он скрылся.