Андрей Танасейчук - О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера

Как бы то ни было, с большими трудностями, но газета продолжала выходить — в феврале, в марте (с задержками) и в апреле, пока, наконец, не вышел последний номер «Перекати-поле», датированный 27 апреля 1895 года. Таким образом, газета просуществовала ровно год.

Выпуск газеты прервался внезапно — во всяком случае, читателей не предупредили о том, что этот номер — последний.

Но о том, что нечто подобное может произойти, Портер писал раньше, в редакционной статье, помещенной в номере от 30 марта. В пространно-ироничной манере он извинялся перед читателем за то, что в последнее время газета выходила нерегулярно. Сравнив свою газету с больным корью или гриппом, он объяснял, что за болезнью всегда следует выздоровление, и выражал уверенность, что теперь трудные времена позади и газета поправляется. «Мы ожидаем, что начиная с настоящего номера и в дальнейшем газета будет выходить регулярно, — писал Портер, — но не станем форсировать события, а будем действовать очень осторожно, поскольку известно, какие серьезные рецидивы может вызвать неправильное лечение кори, а в совокупности с высокими ценами на бумагу и стоимостью печати они могут быть фатальны» [129] Ibid. P. 81. .

То есть понятно, что Портер не собирался прекращать издание и, видимо, надеялся поправить дела (вероятно, даже вел переговоры с неким инвестором или инвесторами), но в мае его «Перекати-поле» уже не вышла. Болезнь оказалась-таки фатальной.

Так, на печальной ноте, и закончилась яркая, но короткая история любимого детища Уильяма Сидни Портера.

Итак, в конце апреля 1895 года У. С. Портер превратился в безработного. С газетой было покончено, на нем висели долги, которые нужно было отдавать, а доходов не предвиделось. Какую-то часть задолженности он сумел погасить, продав печатное оборудование, запасы бумаги и краски, обстановку из офиса редакции на Восточной седьмой улице [130] Юридический и фактический адрес The Rolling Stone Company (хотя акционеров было всего двое — Портер и Крейн, таково было официальное название предприятия, выпускавшего газету) значился: 113 Восточная седьмая улица, отель «Дрискелл». . К его счастью, основную часть долга составлял заем у мистера Роча, а тот с выплатой, понятно, не торопил, зная об обстоятельствах зятя (скорее всего, в обозримом будущем он и не надеялся на возврат). Еще в марте из-за денежных затруднений чете Портер пришлось отказаться от аренды дома 308 на Восточной четвертой улице и снова переехать к родителям жены. Хотя финансовые обстоятельства оптимизма не прибавляли, Атоль была рада вернуться в родительский дом: теперь она могла больше времени уделять светской жизни и своим увлечениям, а хозяйственные заботы делить с матерью.

У. С. Портер не имел постоянной работы до середины октября. Нельзя сказать, что он ничего не делал: возобновил сотрудничество с детройтской «Труф», активно писал для газеты «Плейн дилер» (Кливленд, Огайо) — рисовал карикатуры, сочинял шутки, юмористические стишки, сценки и очерки. Но платили за них мало, чеки приходили нерегулярно, на небольшие суммы — обычно в пять, реже в десять долларов [131] См.: Langford G. Р. 82. .

Он тяжело переживал свое положение. Недавно еще общительный, любитель выпить в компании, сыграть в покер, он стал сторониться своих приятелей, всё больше погружался в себя и перестал общаться даже с немногочисленными друзьями. К тому же после протеста ревизора, направившего в Вашингтон жалобу на прокурора, отказавшегося возбудить дело против Портера, дознание возобновили. Привлекать или не привлекать его к суду, теперь должна была решать судебная коллегия. Ее сессия состоялась в июле в Остине. Мистер Грей, ревизор банка, выступил свидетелем обвинения — он утверждал, что кассир У. С. Портер не только допускал ошибки в отчетности, но виновен в растратах и хищении средств. Вице-президент банка, представ перед «большим жюри», напротив, свидетельствовал в пользу кассира и настаивал, что речь может идти только о халатности, а не о злом умысле. К сожалению, «большое жюри» не смогло заслушать показания других вызванных свидетелей (все они были настроены в пользу обвиняемого). Была ли то халатность прокурора, который не направил им повестки, или, как он утверждал на сессии, они действительно не могли прийти на заседания в «силу неодолимых обстоятельств» (болезни, отсутствия на территории штата и т. д.) — не очень важно. Важнее, что судебное следствие могло вынести (и, скорее всего, вынесло бы) вердикт: «нет оснований для привлечения к суду по обвинению в растрате». Но, поскольку свидетели не опрашивались, решено было заслушать дело позднее, на следующей сессии — в феврале 1896 года.