Андрей Танасейчук - О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера

Мы помним, что в техасские годы для Портера-журналиста и владельца «Перекати-поля» постоянным объектом юморесок, шуток и насмешек были техасцы — этнические немцы. Но, как оказалось, это ничуть не мешало ему любить немецкую кухню и немецкое пиво. Как вспоминал Уильямс, О. Генри с огромным удовольствием захаживал в расположенный неподалеку от его дома (на углу Семнадцатой улицы и Третьей авеню) «классический» немецкий пивной ресторан «Шеффел холл», где с наслаждением поглощал огромное количество пива и закусок. Нравились ему не только еда и напитки, но и сама атмосфера, интерьеры заведения — со стенами, украшенными массивными деревянными панелями, с портретами Гёте, Бисмарка и германских императоров, с изречениями немецких поэтов в аккуратных рамках под стеклом, немецкоязычный гомон и выкрики, табачный дым, густыми слоями плывший по залу [253] Williams W. Р. 41–56. . Влекла его туда своеобразная ностальгия — о тех днях, когда он был молод и, несмотря на невзгоды, счастлив.

Захаживали они и в иные заведения — в бар отеля «Америка», в буфет при театре оперетты Тони Пастора, в Тамани-холл, в салун Тома Шарки и т. д. Думается, что не было в округе заведения, в котором не побывал бы О. Генри — один, в сопровождении молодого Уильямса или кого-либо еще. Но совершенно особенным местом для писателя в длинном ряду питейных заведений (этот факт отмечают все биографы) стало небольшое кафе «Хилиз» ( Healy’s Cafe ) на углу Ирвинг-плейс и Восемнадцатой улицы. Это кафе не отличалось ни кухней, ни интерьерами, ни теми, кто туда обычно захаживал — обычная в общем-то забегаловка, посетители в которой долго не задерживаются и большей частью случайны. Но О. Генри полюбил это невзрачное заведение, посещал его почти ежедневно и нередко подолгу там засиживался. Местные обитатели называли это кафе клубом, потому что по вечерам, после работы, многие из них по дороге домой заходили туда пропустить стаканчик-другой и поговорить «за жизнь».

Уильямс вспоминал: «…обычные посетители в кафешке начинали собираться по вечерам. Доктора, юристы, газетчики, художники, свободные литераторы, актеры, музыканты, изобретатели, клерки, инвесторы, страховщики, торговцы, печатники, политики, бухгалтеры, сапожники, лакеи, конюхи и извозчики из конюшни напротив — кого там только не было». Говорили обо всём: о политике, о городских властях, о ценах, обсуждали городские новости или просто толковали о погоде. Дискуссии разгорались по любому поводу. Кто-то проклинал начальство, кто-то изливал душу, рассказывая случаи «из жизни». О. Генри никогда не вступал в разговоры, но всегда внимательно слушал, попивая свой обычный напиток — виски с апельсиновым соком. Этот «клуб», утверждал Уильямс, был для писателя настоящим «золотым прииском материала для рассказов». «Никто не знает, — писал он, — сколько его маленьких шедевров родилось из характеров и историй, которые он там услышал. Он обладал очень чутким ухом и верным глазом и был очень короток на язык: он всё заказывал и заказывал выпивку и слушал, слушал и слушал до самой последней минуты самого последнего часа — и это длилось много-много вечеров» [254] Ibid. Р. 63–64. .

Едва ли, конечно, стоит возводить рождение сюжетов О. Генри исключительно к барам и салунам, а тем более к определенному «клубу». Этих источников было великое множество, и скорее всего, даже сам писатель едва ли мог точно указать их. Но то, что многие его истории были действительно «подслушаны» им в питейных заведениях, едва ли подлежит сомнению. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к его текстам — это и «Утраченный рецепт», и «Во втором часу у Руни», «С высоты козел» [255] Источником сюжета «С высоты козел» явно стала история, «подслушанная» Портером в кафе «Хилиз». Вспомним, что кафе располагалось как раз напротив конного двора, и кебмены («ночные ястребы») после смены неизменно заходили туда, чтобы пропустить стаканчик-другой, и, естественно, вспоминали истории из своей непростой жизни. , да и многие другие новеллы из сборников «Четыре миллиона» и «Горящий светильник», что были сочинены писателем тогда, когда он жил на Ирвинг-плейс.

Обычный распорядок дня писателя, сформировавшийся уже в самые первые дни в Нью-Йорке и окончательно сложившийся на Ирвинг-плейс, был чаще таким: просыпался поздно, с утра писал — когда час, когда два; затем отправлялся на прогулку и завтракал (хотя время обычно шло к обеду). Иногда наведывался в редакцию (в «Санди уорлд», «Мансиз мэгэзин» или другое издание). Из редакции он возвращался домой в компании желавших проводить его приятелей-журналистов — Г. Холла или Р. Дэвиса, реже — У. Байннера или Дж. Мак Адама. Как правило, такая прогулка затягивалась допоздна, порой до глубокой ночи, поскольку по пути они заходили в разнообразные питейные заведения, где предавались обильным возлияниям. В другие дни он отправлялся в такие места один или же вместе с У. Уильямсом. Покидая последнее заведение (чаще всего им оказывался тот самый «клуб»), Портер обычно прихватывал с собой еще бутылочку — по возвращении домой ему предстояла работа, а без «допинга» — виски с апельсиновым соком — писать он не мог.

Судя по тому, что год от года росла не только его известность как писателя, но и творческая продуктивность, — такой стиль жизни его вполне устраивал и был плодотворен. Вероятно, он и не задумывался, насколько пагубен может быть сей Modus Vivendi для здоровья. Впрочем, «вторая жизнь» — под именем О. Генри — скорее всего, и не предполагала «забега на длинную дистанцию». Потрясения предыдущей жизни, видимо, были столь глубоки и серьезны, что о завтрашнем дне он не думал и в будущее не заглядывал. Жил одним днем.

«Богемное» (но вопреки названию, как мы видим, — весьма напряженное) существование прерывалось лишь изредка — на то время, когда к Портеру приезжали гости из Питсбурга: дочь Маргарет и теща, миссис Роч. В таком случае накануне квартира проветривалась, убиралась тщательнее, чем обычно, исчезали бутылки (главным образом пустые), а друзья получали «передышку». Не сказать, что Портер преображался внешне — он всегда был элегантным, — но в эти дни он всецело принадлежал дочери. Показывал город, водил по магазинам (с обязательным многочасовым посещением Пятой авеню), потчевал обедом у «Дельмонико» [256] Знаменитый нью-йоркский ресторан. . Специальный день непременно отводился путешествию на Кони-Айленд (Coney Island) — в Луна-парк. Трудно сказать, как относилась к этому развлечению уже немолодая миссис Роч, но Маргарет и ее отец были в полном восторге от немудреных аттракционов, цирковых представлений, клоунов, шатров с гадалками, стрельбы в тире, мороженого, сахарной ваты и сладкой газировки.