Дмитрий Бобров - Записки военнопленного

— Вить, что там по нашему вопросу? — спросил Петя, но Медведь отмахнулся от него.

— Собирайся сына, вечером переезжаешь, — обратился он ко мне.

— Куда, зачем, почему? — спросил я неприятно удивлённый перспективой оказаться неизвестно где.

— Короче говоря ситуация такая, на централ приезжает комиссия — генералы из Москвы. Димон шугается и на всякий случай хочет разделить Ромку с Володькой. Они ж подельники, понимаешь, им сидеть вместе по инструкции не положено! Поэтому Ромарио переведут пока к нам, а тебя к Володьке.

— А что никого другого нельзя к нему перевести, почему именно меня переводят? — поинтересовался я, уже не волнуясь.

— Так Володька захотел, скучно ему так он решил с тобой пока посидеть, умняки твои послушать, — засмеялся Медведь, превращаясь в оскаленного хищника. — Да не парься особо, через неделю комиссия уедет, и тебя переведут обратно. Тогда уж и решим ваш вопрос по поводу отдельного жилья.

Небольшое тюремное путешествие я воспринял как разнообразящее серый тюремный быт развлечение, однако сама ситуация давала понять незащищённость любого арестанта вне зависимости от его авторитета и возможностей. Под пресс мог попасть абсолютно любой, и иллюзорная вседозволенность коммерческой тюрьмы могла моментально смениться исходящими сверху репрессиями. Так уже четвёртый год сидевшие вместе подельник Рома и Володя не могли и предположить, что после этого разъезда они никогда больше не увидятся.

Володя сидел в камере 721 — самой, на мой взгляд, тихой хате Крестов. Она находилась на первой галерее седьмого корпуса, в самом конце коридора. Напротив было несколько камер занятых под хозпомещения — кладовки и т. д. Звукопроницаемый подвесной потолок изолировал «7.1» от находящихся выше галерей, и в 721 было непривычно тихо. Учитывая, что галерея «7.1» предназначалась для содержания пожилых инвалидов, покой бандитов был стабильно ограждён от непрерывного шума раздающегося на всех других галереях СИЗО. Последние камеры на корпусах крестов всегда намного больше стандартных камер. Обычно это «полуторки», то есть шестиместные камеры площадью примерно в полтора раза больше обычных (18 м 2вместо 12 м 2), либо двойные камеры как у Медведя. Володя и Рома сидели вдвоём в полуторке, и это красноречиво указывало на их высокий тюремный статус, если принимать во внимание, что в среднем на каждого арестанта в Крестах приходилось по 3–2 квадратных метра.

Как только я вошёл в камеру, Вова сказал мне, что воспользоваться его телефоном у меня не получится, так как он опасается прослушек, ведь моё имя сейчас на слуху у спецслужб, а он ведёт со своего телефона важные деловые переговоры, о которых правоохранительным органам знать не стоит. Я согласился с ним, тем более что у меня был свой мобильник — старенькая «Нокиа».

Вова был высоким под два метра ростом светловолосым и голубоглазым крепким парнем. Он не курил, принципиально не употреблял алкоголя и наркотиков, регулярно занимался спортом, отличался высокой эмоционально-психологическая устойчивостью, острым аналитический умом, большой физической силой, жёстким характером и спокойным хладнокровием поступков. Рому и Володю уже давно осудили — за двойное убийство приговорили соответственно к 19 и 20 годам колонии строгого режима, но никакого заметного волнения по поводу огромного срока мне увидеть не удалось. По-видимому, крепкая дружба с подельником Ромой была для Володи одним из средств сохранения воли к жизни, и оттого временный разъезд с приятелем он воспринял крайне негативно, хотя старался и не показывать этого. В отличие от Медведя он иногда читал, и о его характере и интересах можно было судить по книжной полке камеры 721. Помимо Уголовно-Процессуального Кодекса видное место там занимала книга Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» и самурайский кодекс «Бусидо». Он был очень серьёзным и авторитетным человеком, по мнению обвинения, являлся участником тамбовского ОПГ. Согласно приговору, бывшего спортсмена, гендиректора и муниципального депутата Володю признали виновным в бандитизме, незаконном хранении оружия и убийстве. При этом в отношении первого предъявленное Володиной группе преступления — подготовки покушения на известного криминального авторитета Костю Могилу, он был оправдан. Сам он считал свой арест результатом гонений обрушившихся на питерских авторитетных предпринимателей после убийства Галины Старовойтовой. Нашумевшее убийство депутата Госдумы вызвало волну задержаний и арестов жителей Петербурга, подозреваемых в связях с организованной преступностью, и многие бандиты оказались в местах лишения свободы именно в результате последовавших за убийством массовых оперативно-профилактических действий силового ведомства. Сотни шитых белыми нитками дел тогда направлялись в суды, и Володино дело не являлось исключением. Я не особенно интересовался фактическими обстоятельствами его «делюги» — такое поведение в тюрьме считается неприличным, но он сам рассказал мне о некоторых моментах наглядно характеризующих качество отечественного «правосудия».

Одна из вменённых Володе статей предусматривала уголовную ответственность за незаконное хранение оружия. Единственным доказательством совершения этого преступления был допрос хозяина снимаемой им квартиры. Хозяин поведал суду, что несколько раз приезжал к Володе за причитающимися ему деньгами и во время визита обратил внимание на идеальную чистоту и порядок, как будто в квартире никто и не живёт. Какой же вывод сделал из этого суд, спросите вы? Городской суд Санкт-Петербурга решил, что данные показания подтверждают факт хранения Володей оружия. Раз не жил там то зачем снимал квартиру? Конечно, для того чтобы хранить в ней оружие. Такова была странная логика профессиональных судей. Естественно само оружие суду предоставлено не было и вообще его наличие только предполагалось. Одно предположение строилось на другом, типа, если предположить что именно участники банды расстреляли потерпевшего бизнесмена, то можно предположить, что у них было оружие, из которого они его расстреливали, а значит можно предположить, что они его незаконно хранили и вменить им статью. Вся же доказательная база была основана на показаниях раскаявшегося исполнителя заявившего, будто во время стрельбы по заказанному бизнесмену он дал очередь не в цель, а поверх его головы, так как «не хотел становиться убийцей». Бизнесмен кстати был всё-таки застрелен, но поскольку ссучившийся киллер по собственному бездоказательному заверению стрелял в воздух, всю ответственность за убийство понёс его подельник. Володе же вообще никого не трогавшего вменили организацию убийства и участие в банде, а в довесок статью за хранение оружия. За условный срок «раскаявшийся» киллер был готов назвать организатором любого человека указанного сотрудниками РУБОПа, и он назвал Володю.