Сергей Кредов - Щёлоков

Что это: черствость? Многие соратники и ученики Крылова не согласятся с такой оценкой и приведут примеры чуткого к ним отношения. Но учтем, что Сергей Михайлович был человеком идеи, максималистом. Он себя не жалел и из своих сотрудников выжимал все соки, оценивая их прежде всего с точки зрения полезности «общему делу». Скажем так: к людям он относился по-разному. И они к нему — тоже.

Полубинский завершает свой рассказ: «Мне предложили перейти в Главное управление кадров, возглавить оргметодический отдел. Я согласился. Вызывает Сергей Михайлович:

— Что же ты делаешь? Я же тебе был как отец родной!

Не любил, когда от него уходили по собственному желанию. А такое нередко случалось. Все-таки постоянные стрессы, переработки. И перспектив никаких — намекнул ему. Он подскочил:

— А, так ты за званиями сюда пришел? Хочешь, я тебя сделаю полковником?

Отвечаю, что я уже дал слово в управлении кадров. Сергей Михайлович, возмущенный, выскочил из кабинета. В очередной раз заглянула секретарша: „Вы что тут, подрались?“ Не сомневаюсь, он бы сделал меня полковником. Ему это было просто: зашел в кабинет министра — и вышел с подписанной бумагой…»

Случаев, когда работать под руководством Крылова отказывались из-за сложностей его характера или увольнялись по той же причине, известно предостаточно.

Профессор В. З. Весёлый, много лет работавший и друживший с Сергеем Михайловичем, пишет: «Он появился в министерстве в 1967 году, и с этого времени спокойная жизнь в аппарате закончилась. Ворох новых идей, прожектов — реальных и заведомо неосуществимых — обрушился на привыкших к безмятежному стилю руководства сотрудников».

Тут тоже многое упрощено. Ведь пишет товарищ, многолетний соратник. Сомнительно, чтобы Министерство внутренних дел в конце 1960-х представляло собой такое уж болото. Среди критиков Крылова мы находим авторитетных практиков, вполне восприимчивых к новым идеям. Например, И. И. Карпец делится первыми впечатлениями от знакомства с Сергеем Михайловичем в своей книге «Сыск. Записки начальника уголовного розыска» (М., 1994).

Крылов в 1969 году — важная фигура в министерстве. Он входит в кабинет Щёлокова, не спросив разрешения у дежурных. В присутствии Крылова дежурные адъютанты не садятся. «Это кое-что значит», — делает вывод начальник уголовного розыска. Через некоторое время они встречаются с Сергеем Михайловичем и обстоятельно беседуют. Оба с трудом скрывают недовольство. Карпец — тем, что начальник оргинспекторского управления пытается поставить себя над другими главками, а Крылов — тем, что начальник угро штабную структуру, по-видимому, ни в грош не ставит. Мы знаем об этом разговоре в изложении Карпеца. Его впечатления от собеседника:

«Он обладал энергией, фантазией, но имел смутное представление о праве, к тому же, беря на работу квалифицированных юристов, довольно пренебрежительно отзывался о них, считая, что они могут „помешать“ преобразованиям из-за своей приверженности к „букве закона“, а не к его „духу“ (действительно, об одном своем соратнике Сергей Михайлович в шутку говорил: „Хороший человек, но юрист“. — С. К.). Естественно, мы расстались спокойно. Собственно, спокойным ушел я, но чувствовал, что хозяин кабинета был недоволен. Тем более что я уклонился от разговора, содержавшего оценки тех или иных руководителей главков и отделов, включая и заместителей министра, сославшись на то, что я их недостаточно хорошо знаю. Однако понял, что он — если выражаться сегодняшним языком — „борец с консерваторами“, коими он считал работавших „до него“, отнюдь не считаясь с тем, профессионалы они или нет. К сожалению, часто „новые люди“, мало знающие систему, в которую их забросила судьба, оперируют по отношению к тем, кто знает дело лучше их, понятием „консерватор“ или чем-нибудь в этом роде».

Начальник союзного угро консерватором себя, разумеется, не считал и не горел желанием подчиняться будущему начальнику штаба [7] А как вам такое суждение о Крылове, принадлежащее отнюдь не консерватору? Авторитетный сыщик Д. Н. Медведев рассказывал автору этой книги: «Николай Анисимович умел подбирать людей. В его окружении было только одно слабое звено, только один человек, который, к сожалению, имел на него достаточно сильное влияние. Это Крылов. Он пытался стать вроде Суслова в МВД. У нас даже анекдот ходил. В холле министерства собирались открыть бюст Дзержинскому. Бюст стоял, укрытый ширмой. Шутили: „Это будет памятник Крылову“. Колоссальный формалист!» .

Через некоторое время между Карпецом и Крыловым произошло почти открытое столкновение. Специалисты из сыскного главка подготовили проект приказа, определявшего основные направления работы их службы, в частности, в области организации оперативно-розыскной и агентурной работы. Начальник оргинспекторского управления был уязвлен, что проект не согласован с ним. Тем не менее Игорь Иванович, заручившись визой Б. Т. Шумилина, приносит документ на подпись министру. Щёлоков внимательно изучает текст, задает несколько вопросов и ставит свою подпись. Искушенный начальник секретариата министра многозначительно говорит Карпецу: «Ну, Игорь Иванович, теперь спокойной жизни у вас не будет».

Он был прав.

Щёлоков — политик, государственный человек. В приказе, только что им завизированном, он видит нечто большее, чем просто документ, регламентирующий деятельность одной из милицейских служб. Министр чувствует, что они принимают решение государственного значения, поэтому говорит начальнику главка: надо готовить по этому поводу проект совместного постановления ЦК КПСС и Совета министров. Подчиненный отвечает: будем работать. Игорь Иванович не сообщает, был ли в итоге подготовлен упомянутый выше проект, скорее всего — да. Но Крылову об этом и говорить было бы излишне. Он — тут нельзя не отдать ему должное — сам стремился доводить ведомственные решения до более высокого уровня. Сергей Михайлович Крылов, при всех его справедливо или несправедливо отмечаемых недостатках, обладал государственным умом. Думается, это главная причина «магического влияния» Крылова на Щёлокова в тот период.

О причинах конфликтов Крылова и Карпеца мы знаем только в изложении последнего. В свою очередь, Сергей Михайлович мог бы сказать, что уголовный розыск, пользуясь армейской терминологией, всего лишь один из родов войск; начальник этого важнейшего подразделения, сколь бы грамотным профессионалом в своей области он ни был, все же смотрит на происходящее в вооруженных силах со своей, не самой высокой колокольни. У начальника штаба «колокольня» повыше. Начальник армейского штаба не обязан разбираться, скажем, в артиллерии лучше, чем маршал артиллерии, однако последний ему подчиняется и должен согласовывать с ним свои действия.