Александр Филимон - Яков Брюс

За маскарадом шли другие увеселения: звериная травля, прогулка маскированных по городу, балы и вечеринки у знатнейших лиц Петербурга. Петр веселился, как юноша, он пел и плясал не только на полу, но на столах и скамьях.

21 октября, перед днем вторичного церковного торжества, Петр приехал в Сенат и объявил, что в знак благодарности за милосердие Божие, выразившееся счастливым миром, он прощает всех преступников, осужденных на смертную казнь или к ссылке, кроме отъявленных разбойников, уже попадавшихся в нескольких убийствах. Царь простил всех государственных должников, освободив их от долга и из-под стражи, сложил все недоимки, накопившиеся с начала войны до 1718 года.

В этот день Сенат принял решение объявить Петра I Императором, Отцом Отечества и Великим. Россия с этого дня провозглашалась империей.

На следующий день, во время торжественной благодарственной церковной службы Феофан Прокопович читал большую проповедь, в которой называл Петра Отцом Отечества, Великим и Императором. Затем канцлер граф Г. И. Головкин произнес речь, в которой показал заслуги Петра, от имени всего русского народа, Синода и Сената просил его принять титул Отца Отечества, Петра Великого и Императора Всероссийского. Сначала Петр не соглашался принять этот титул, но сенаторы и все присутствующие громко три раза прокричали: виват! В церкви и вне ее народ повторил троекратно виват!

Трубы, литавры и барабаны загремели, и беглый огонь стоявших на площади войск поддержал общее восторженное настроение; с крепости, кораблей и галер, пришедших из Финляндии, раздавался гром пушечных выстрелов.

После молебна Петр отправился в Сенат. Здесь герцог Голштинский и все иностранные министры поздравили его; император объявил щедрые награды всем отличившимся в войне. После этого сели за стол, накрытый на тысячу человек. Для народа был приготовлен жареный бык целиком, начиненный дичью и домашней птицей, и были поставлены чаны с белым и красным вином. Вечером были бал и фейерверк. Балы и фейерверки продолжались и в следующие дни.

Подобные же мероприятия проводились и в Москве. Из Петербурга туда была отправлена гвардия для проведения торжеств. 10 декабря и Петр отправился туда со своим двором и приближенными. Московские торжества нисколько не уступали петербургским ни своим разнообразием, ни пышностью, ни изобретательной игривостью.

Через десять дней после праздника в честь Ништадтского мира внимание царя к Брюсу выразилось особенно ярко на свадьбе князя Репнина, в описании которой от 1 ноября очевидец, голштинский камер-юнкер Берхгольц, писал:

«Император сидел недалеко от входных дверей, но так, что мог видеть танцевавших; около него сидели все вельможи, но его величество большею частию разговаривал с генерал-фельдцейхмейстером Брюсом, сидевшим подле него с левой стороны». Это показатель возросшего авторитета и влияния Брюса, которое особенно ярко проявилось, по мнению М. Д. Хмырова, в процессе вице-канцлера Шафирова с обер-прокурором Скорняковым-Писаревым, дело которых рассматривалось на заседании Сената 31 октября 1722 года. Брюс вместе с Меншиковым и Головкиным ушел из зала заседания, сказав, по словам донесения Меншикова царю, что «когда в сенате обер-прокурор вор (так обозвал Скорнякова Шафиров), то как нам дела при том отправлять?», а 8 января 1723 года он же граф Брюс, как сенатор, «обеим сторонам не подозрительный», был назначен первым членом комиссии Верховного генерального суда и в этом качестве вместе с Матвеевым и Мусиным-Пушкиным задавал вопросы Меншикову, явившемуся ответчиком по делу Шафирова.

В результате следствия Шафиров был осужден на смертную казнь.

Во время исполнения приговора ему была объявлена замена смертной казни вечной ссылкой с лишением чинов и имущества.

А царь все-таки думал, что Брюс проснется и придет прощения у него просить. Вот он сам к нему направляется. А Брюс забрал с собой свои книги, бумаги, подзорные трубы и все свои причиндалы, которые нужны по его науке, и сел в свой воздушный корабль. А у него такой корабль был, вроде как теперь аэропланы… Ну, сел в этот корабль. А Петр бежит и кричит:

— Стой, Брюс!

Только Брюс не послушал, надавил кнопку, корабль и поднялся. Взяло тут Петра большое зло, выхватил он пистолет — бабах! В Брюса… Но только пуля отскочила от Брюса и чуть самого царя не убила. А Брюс кричит с корабля:

— Ваши пули для нас ничего, а вот от наших, говорит, мыслей вы покоробитесь!

И взвился корабль его птицей. А народ собрался, смотрит и крестится:

— Слава тебе, Господи, — говорит. — Унесли черти Брюса от нас.

Невежество, понятно. Ведь у этого народа какое понятие про Брюса было? За колдуна его почитали и думали, что он все болезни на людей насылает. Теперь дури в России много, а раньше еще больше было. Ну, только какое дело до этого Брюсу? Колдун? Ну, и пусть. А он свой путь исправно на Москву направляет. И вот полетел, закружился, как коршун, высматривает, где Сухарева башня стоит… Высмотрел и опустился. Тут полны улицы, полны площади народа… Кто радуется, а больше все ругают:

— Не было, говорят, печали, черти накачали: нелегкая Брюса принесла.

Среди всех поручений, исполняемых Брюсом, особое место занимает его деятельность на посту президента учрежденной 15 декабря 1717 года Берг- и Мануфактур-коллегии. Выбор, сделанный Петром при назначении Брюса на эту должность, был не случайным. Будучи губернатором Новгорода в 1701–1704 годах, Яков Брюс активно занимался развитием мануфактур, делал перепись всех находившихся в городе и его окрестностях мельниц, работавших в качестве источника двигательной силы на предприятиях. Интересы промышленности, особенно металлоплавильной, кожевенной, пороховой, текстильной, были близки генерал-фельдцейхмейстеру Брюсу, заботившемуся не только об артиллерийских и пушкарских школах, но и об организации мощной артиллерии как самостоятельного рода войск, хорошо одетого, обутого, накормленного и достойно вооруженного.

Кроме того, Я. В. Брюс живо интересовался разработками полезных ископаемых, в частности, серы и селитры для составления рецепта пороха. Интересовался он и состоянием мануфактур в России.

Замкнутость, натуральный характер самого хозяйства России не способствовали частному предпринимательству и формированию промышленности. Поэтому только государство могло выступать инициатором создания промышленности. Катализатором этого процесса стала Северная война, стремление Петра добиться выхода в Балтийское море, «прорубив окно в Европу».