Вениамин Цукерман - Люди и взрывы

После ряда опытов было разработано и испытано следующее устройство. На ствол нашей заслуженной винтовки Мосина, образца 1891/30 годов, надевалась специальная стальная насадка с двумя каналами. Один из них служил продолжением ствола винтовки, второй расширялся до диаметра 75 мм, и в него, как в мортиру, закладывался стеклянный сосуд с горючей смесью, снабженный устройством для стабилизации полета и запалом. Когда ружейная пуля попадала в предназначенный для нее канал насадки, пороховые газы проходили в мортирку и выталкивали стеклянный сосуд с большой силой. Дальность полета составляла 75 —100 метров. Насадка допускала прицельную стрельбу по танкам при навесной траектории полета стеклянного сосуда с горючей смесью.

Работы по ружейному бутылкомету велись в трех институтах Академии наук. В лаборатории Натальи Алексеевны Бах — дочери известного химика академика А. Н. Баха — разрабатывалась горючая смесь со специальными загустителями, чтобы исключить ее разбрызгивание при ударе о броню танка.

Предварительные опыты, проведенные в декабре 1941 года с обычными бутылками емкостью 0,5 литра, показали, что прицельность этой системы в сильной степени зависит от геометрических размеров и веса бутылки. Возникла потребность в специальных стеклянных сосудах, имеющих форму мины.

На расстоянии 30 километров от Казани находился стеклозавод «Победа труда». Старый мастер этого завода познакомил меня и Авдеенко с основами стеклодувной технологии производства бутылок. После проектирования и изготовления специальной разъемной формы завод наладил у себя выпуск подобных бутылок с жесткими допусками по размерам и весам. Они обладали хорошей аэродинамической формой.

Теперь возникла задача их доставки в Казань. Пригородные поезда были переполнены, ходили не по расписанию. Хотя эпидемии сыпняка не было, но в городе были зарегистрированы отдельные случаи этой грозной болезни, непременной спутницы почти всех войн. Помогли решить эту задачу две молодые комсомолки — Лидия Васильевна Курносова и Зина. Хорошие спортсменки, они предложили добраться до завода на лыжах и привезти сосуды в рюкзаках. Готовя к походу эту женскую бригаду, я выдал им на двоих 100 граммов спирта и по две луковицы. На заводе их накормили горячим супом и кониной. Женщины прекрасно справились с задачей доставки стеклянных сосудов, затратив на шестидесятикилометровую «лыжную прогулку» двое суток.

В то время женщины составляли основной контингент лаборатории. Помимо Зины в лаборатории работали жена Альтшулера — Маруся и жена Авдеенко — Людмила Степановна. Женщины производили обмеры наших стеклянных снарядов, заправляли их, были активными участницами отстрела на полигонах.

Лидия Васильевна Курносова с мужем Олегом Вавиловым — сыном известного генетика академика Николая Ивановича Вавилова, репрессированного в 1940 году,— появилась в Казани в последних числах июля 1941 года. Олег был сотрудником лаборатории космических лучей Физического института. Вместе с Ильей Михайловичем Франком (ныне академиком) он был соавтором и основным исполнителем ионизационных камер, с помощью которых измерялась разностенность стволов снайперских винтовок па военных заводах, эвакуированных в Казань.

Лидия Васильевна, только что окончившая физический факультет Московского университета, у нас в институте стала исследовать прочность узлов крупнокалиберных пулеметов и автоматического самолетного вооружения. На исследуемые детали наклеивались проволочные датчики. Под действием растягивающих или сжимающих напряжений датчики деформировались и изменяли электрическое сопротивление. Эти изменения сопротивления являлись мерой усилий, которые действовали на тензодатчики. Лидия Васильевна прекрасно справлялась с такой, казалось, совсем не женской работой. Стрельбы производились в специальном тире. Изучались характеристики десятков деталей. Результаты немедленно сообщались конструкторам оружия, и они принимали меры к упрочению деталей и узлов. Эта красивая, черноволосая, черноглазая молодая женщина работала не хуже мужчин, входивших в лабораторию.

Наши семьи подружились. Проводили вместе торжественные даты, отмечали праздники. Очень привлекали эти молодые, талантливые, веселые люди.

Осенью 1943 года мы узнали, что отец Олега, академик Николай Иванович Вавилов, арестованный в результате кампании, развернутой Т. Д. Лысенко, находится в саратовской тюрьме. Олег хотел встретиться с отцом, но пока возились с оформлением пропуска и разрешением на свидание — опоздали. Когда Олег приехал в саратовское НКВД, ему сообщили, что отец умер от дистрофии. Где его могила — неизвестно. Недавно промелькнуло сообщение очевидца, случайно наблюдавшего захоронение Николая Ивановича Вавилова в общей могиле саратовского кладбища.

Лида и Олег возвратились в столицу из Казани на полгода раньше, чем наша группа. Олег завершил свою диссертацию по исследованию космических лучей. В январе 1946 года состоялась благополучная ее защита. Мы с Зиной были на вечере, когда отмечалось это событие. А потом...

Потом, как нередко случается в жизни, произошло страшное. Вскоре после защиты Олег выехал в Домбайскую долину, где начинался хорошо известный всем физикам, изучавшим космические лучи, ледник Алибек. Олег был хорошим альпинистом. Уехал и... не вернулся. Ситуация оказалась близкой к описанной Владимиром Высоцким. Началась метель, перешедшая в пургу. Олег упал со скалы, а друг, вместо того чтобы прийти на помощь, возвратился в альплагерь с вестью о том, что Олег погиб.

Это был удар грома среди ясного неба. Лида решила немедленно выехать в Домбай, чтобы самой организовать поиски Олега. Первая экспедиция в конце февраля 1946 года окончилась неудачно — слишком много снега было в горах. Вторая экспедиция, организованная летом того же года, была укомплектована опытными альпинистами, техникой, позволяющей обнаруживать небольшие металлические предметы. На этот раз Лидия Васильевна сама нашла Олега. От места падения он отполз на несколько десятков метров. Значит, тогда еще был жив... Олега похоронили в Домбайской долине. Там есть небольшое кладбище альпинистов. На каменной плите по просьбе Лиды сделана надпись:

«Здесь погиб в феврале 1946 года Олег Вавилов, талантливый ученый, самый дорогой и близкий мне человек.

Лидия Курносова-Вавилова».

Побывав в тех местах, мы фотографировали этот памятник. И всякий раз, когда я перечитывал эти скорбные слова, вспоминалась другая надпись, сделанная на горе Давида в Тбилиси другой молодой красивой черноволосой женщиной — Ниной Чавчавадзе на могиле ее мужа Александра Сергеевича Грибоедова: