Евгений Стригин - Путин. Внедрение в Кремль

Что же касается материалов, то вообще имела место массовая фальсификация. Росинский возбудил дело только по кассете и одному заявлению без подписи и адресата, других документов, как выяснилось, у него не было, потом эти материалы якобы взяло себе ФСБ. И держали их фээсбэшники у себя в течение восьми дней. На самом же деле еще ничего не было, сотрудники ФСБ просто готовили нужные бумаги, готовили поспешно и неквалифицированно. Например, подготовили справку по уголовным делам, что ведет Генпрокуратура по Егиазарьяну, подготовили заключение по кассете, другие бумаги по поручениям, данным директором ФСБ Путиным 4 апреля. А потом кто-то из сотрудников поопытнее обратил внимание на дату и схватился за голову: ведь так быть не должно! Это же идет вразрез с законом! И даты под всеми поручениями были переправлены на 1 апреля. Бумаги даже перепечатывать не стали, поленились. Все это было выяснено на следствии.

Итак, в два часа ночи было возбуждено уголовное дело, в восемь утра Ельцин пригласил к себе Строева, Примакова, своих сотрудников, объявил о возбуждении уголовного дела и подписал указ о моей отставке. Возникает еще один невольный вопрос: как в промежуток с двух часов ночи до восьми утра, в нерабочее время, были собраны все визы на такой указ? А виз надо было собрать очень много.

Есть и другое. Фээсбэшники датировали свои многостраничные справки 2 апреля. И тут тоже встает вопрос: в какой период, а точнее, в какой конкретный промежуток времени 2 апреля эти справки были составлены?

Если Росинский возбудил уголовное дело 2 апреля в два часа ночи, то времени для составления такой объемной справки было очень немного — всего два часа. С двенадцати ноль-ноль до двух. Сюда же, в это время, к слову, входит и время доставки бумаг с Лубянки в Кремль.

Все спешно подверстывалось под одну идею, под один замысел — чубайсовский, дьяченковский, волошинский, о деталях исполнения думать уже было некогда.

В общем, ясно, что справки появились позже возбужденного дела и указания об их подготовке давались Путиным позднее.

Это любой юрист, увы, квалифицирует как подлог, как фальсификацию, как деяние, уголовно наказуемое» (Скуратов Ю.И. Вариант дракона, М., «Детектив-пресс», 2000, с. 193–194).

84- Ельцин писал: «Кстати, перед вторым голосованием в Совете Федерации моя команда пыталась мирно договориться с Лужковым.

Среди кандидатов в генпрокуроры мной рассматривалась кандидатура бывшего руководителя Московской прокуратуры Геннадия Пономарева. Я о нем подробно расспрашивал заместителя главы администрации Лисова, который не так давно работал в Генпрокуратуре и хорошо знал Пономарева. Лисов считал, что это сильный, независимый прокурор и достойный кандидат. Поддерживал его и Лужков. Однако в обмен на поддержку отставки Скуратова Юрий Михайлович потребовал выдать ему лично в руки уже подписанное мной представление с фамилией Пономарева в Совет Федерации.

Лужков пытался диктовать свои условия мне. Это меня поразило» (Ельцин Б.Н. Президентский марафон, публикация в Интернете).

Когда сам в августе 1991 года после провала ГКЧП диктовал Горбачеву условия кого куда назначить, это Ельцина не поражало, но когда ему «диктовали».

85- Из личных воспоминаний автора настоящей книги: В 1999 году я был в командировке в Москве. В том году первый российский президент Борис Ельцин в очередной раз поменял премьер-министра. Этих премьеров за последнее время было столько много, что на них, казалось, не стоило обращать внимание. Именно так к этому ельцинскому зигзагу я и отнесся. Мало ли чего не взбредет в голову нашему президенту. Он и не такое еще мог учудить.

О новом премьер-министре я почти ничего не знал. Разве, что был он ранее директором ФСБ РФ. Ну был и был. Сам я уже в это время был депутатом Красноярского городского Совета, председателем комиссии по законности. И хотя формально еще оставался сотрудником этого ведомства, но только формально. Как избранный депутат, я приостановил службу в ФСБ и не собирался возвращаться туда. Окончательно не уволился потому, что слишком привык служить, и психологически трудно было порвать окончательно. Так что Владимир Путин меня не интересовал, тогда многие думали, что он не надолго. Ждали, кого Ельцин еще назначит через пару месяцев, как он уже привык делать.

Но то ли трудно было спокойно заснуть в номере московской гостиницы, то ли еще почему, приснился какой-то странный сон. Сижу я в ресторане вместе с новым премьером Путиным, и пьем мы коньяк. И говорит мне наш премьер: «Женя! Ты вообще мой самый лучший друг». После этого проснулся. Сразу подумал: какая ерунда может присниться.

Но случаем воспользовался и в компании знакомых, когда нужно было рассказать что-либо занятное, вспоминал этот сон, добавляя обычно слова: «Жаль, что самому Путину такой сон не приснился, а то бы он знал, кто его лучший друг». Кстати, в Москве познакомился с одним из бывших руководителей госбезопасности и тоже рассказал ему про этот сон. Вместе посмеялись.

А тем временем Путин на посту премьер-министра задержался, дела его пошли в гору. И после того как в 2000 году он стал кандидатом в президенты России, мне случайно попала в руки его биографические данные. Оказывается, мы родились в один и тот же день. Правда, Владимир Владимирович был старше по возрасту. Это, конечно, несколько удивило, но не более того. Когда подумал более основательно, нашел еще кое-какое сходство, всегда лестно сравнивать себя с высшими лицами, но об этом сходстве никому уже не говорил и рассказывать не стоит, слишком мелкие факты, ими никого не развеселишь и не удивишь.

Вот и все, что связывало меня с Путиным. Связь, надо сказать, виртуальная. Правда, был еще один факт. В 1989 году в конце лета я был вместе с женой в туристической поезде в Восточной Германии (тогда еще ГДР). В городе Дрезден однажды перебросился парой фраз с женщиной, которая оказалась женой советского офицера. Сейчас, мне кажется, что это могла быть супруга Путина — Людмила. Но вспомнить лицо той женщины из Дрездена уже не могу. Тем более не вспомнит она меня.

86- Не прав был не только первый российский президент. Николай Леонов, например, писал: «Заканчивая историю Скуратова, скажем, что он пережил на своем посту самого Ельцина, сохраняя свой нелепый статус уволенного, но не отставленного прокурора. Завершил он свой бесславный путь в мае 2000 г., когда получил официальную отставку от Совета Федерации и сел писать свои «мемуары» в оправдание своих грехов» (Леонов Н.С. Крестный путь России. 1991–2000. С. 438).

87- Злата Рапова писала: «Что касается избирательной кампании Скуратова, то она изначально обещала быть интересной. Дело в том, что предвыборный штаб возглавлял генерал Юрий Муратович Баграев. Человек, известный тем, что отказался вести уголовное дело против Скуратова, найдя в нем ряд нарушений. Фамилия непокорного генерала гремела тогда на всю страну, он побывал «героем дня» на НТВ и в других программах и в результате лишился своего поста и работы в Главной военной прокуратуре. Мне его поступок показался просто героическим, и я даже считала, что Скуратов в определенной степени ему обязан. Видимо, Юрий Ильич тоже так думал. Избирательный штаб кандидата в Президенты Ю.И. Скуратова располагался в здании в Армянском переулке. Ю.М. Баграев производил впечатление чрезвычайно деятельного человека, вникающего во все проблемы и работающего практически 24 часа в сутки. И было непонятно, почему против него внутри штаба сразу же сложилась оппозиция. Баграев выглядел обаятельным человеком, с наивной детской улыбкой и неизменной доброжелательностью по отношению к коллегам. К томе же он был необыкновенно скромен: носил недорогой костюм, жил в небольшой квартирке и на работу добирался на метро. Я не знаю, сразу ли он ставил своей задачей провалить кампанию Скуратова или это произошло под нажимом в какой-то момент. Но сведения для сборщиков подписей он сразу же выдавал неверные. Напоминаю, что кандидат в Президенты должен представить один миллион подписей избирателей в свою поддержку, без этого он не будет зарегистрирован. Но тогда, в связи с досрочной отставкой Президента, собирали «всего» пятьсот тысяч. Сбор подписей дело чрезвычайно тонкое. Малейшая ошибка в заполнении листа приводит к выбраковке его в Центризбиркоме. И вот Баграев говорит сборщикам, что нет необходимости на подписном листе указывать область, в которой собираются данные подписи, достаточно написать название города и все остальное. Вроде бы мелочь. Но на таких мелочах была выбракована чуть ли не половина собранных подписей. К счастью еще, некоторые сборщики оказались достаточно опытными, чтобы оформить лист как полагается. Может быть, Баграев давал неверную информацию по неведению. Но как можно поверить в это, когда дело касается столь серьезного следователя, привыкшего проверять все мельчайшие детали, генерала прокуратуры? Но наконец с огромным трудом собранные в кратчайшие сроки подписные листы были сложены и рассортированы в три громадные кипы. На одной из них крупными красными буквами было написано «Брак» (Разумеется, изначально подписи проверялись и выбраковывались самими работниками штаба, до сдачи их в Центральную избирательную комиссию). На второй пачке стояло слово «Резерв». И третью можно было сдавать в ЦИК. И вот после того, как Баграев с помощниками, запершись, поработал с этими папками, произошли необъяснимые вещи. Часть откровенно бракованных подписей почему-то ушла в Центризбирком (я это точно знаю, потому что сама браковала их: они представляли собой такую безобразную кашу с перечеркиванием и замазыванием строчек, что принять их было просто невозможно). Часть же листов, без единой пометки о причинах забраковки, вернулась в регионы к разъяренным сборщикам, которые тут же сообщили народу, что Скуратов издевается над людьми. Таким образом, даже если бы подписи ЦИК принял и зарегистрировал Скуратова в качестве претендента, голосовать бы за него все равно уже никто не стал. Впрочем, я думаю, Баграев надеялся, что Скуратову ЦИК не пройти и тогда вся вина за провал была бы взвалена на человека, отвечающего за проверку подписей, Валерия Михайловича Дашкова. А сам Баграев остался бы чист, так как подписи были сданы к сроку. Но надо отдать должное Дашкову, ему удалось отстоять подписи в ЦИКе. С географическими справочниками в руках, Дашков и Гущенко доказывали комиссии, что город Великие Луки находится в Псковской области, а, к примеру, Торжок на территории Великого Новгорода и городов с аналогичным названием в других областях не существует (ведь основная придирка была связана с тем, что на листах не указывались названия регионов). После вторичной выборки подписи ЦИК прошли. Но это уже ничего не могло изменить. Скуратов не хотел предпринимать каких-либо радикальных шагов, да в этом уже и не было необходимости.