Евгений Стригин - Путин. Внедрение в Кремль

«С января 1999 года опасные обострения разных болезней случались у Ельцина почти ежемесячно.» [376]Это скрыть было уже не возможно.

Тем не менее, скрывать пытались. Скуратов назвал пресс-секретаря президента, который говорил о работе президента по 16 часов, потомком Хлестакова [377]за то, что врать приходилось как этому литературному герою.

«Характерными чертами являлись ограниченная работоспособность главы государства, увеличение степени его манипул и руемости, возрастание роли семьи в принятии решений. Безусловно, и в таком состоянии он был способен осуществлять рутинную часть своих обязанностей.

Болезнь президента подтвердила возросшую роль его ближайшего окружения, которая, по общему мнению, могла только усиливаться. Администрация президента становилась все более «семейной» организацией с усилением «женского» компонента» [378].

Естественно, Госдуме сам Бог велел начать импичмент. «Противостояние с парламентом, с законодателями — моя боль», — признает позже Ельцин [379]. Заметим, для объективности, что болью для него были взаимоотношения почти со всеми должностными лицами, которые имели хотя бы какие-то элементы независимости от президентской власти.

«Вот такой это был демократ. Борис Николаевич Ельцин… И если бы в свое время Горбачев не «выдавил» его из Политбюро, Ельцин продолжал бы оставаться таким же стойким марксистом-ленинцем, что из него, говоря словами поэта, гвозди можно было бы делать.

Он во все времена был неуправляемым «ленинцем», во все времена что хотел, то и делал. Как только мы этого не видели! Не знаю. Надо было увидеть, а мы не увидели», — написал позже Юрий Скуратов [380].

Не увидели потому, что не хотели увидеть. Ибо видели только одно — возможность самому прихолопиться к царскому трону. А то, что царь — деспот, на это обращали внимание, когда он проявлял деспотизм к тем самым, которые только что радовались, что царский гнев достался их конкурентам. Но это лирическое отступление, а мы вернемся к основной нити повествования.

В течение почти года депутаты Государственной Думы мусолили вопрос об импичменте президента. Нагнетались страсти, они дошло до кипения и. Впрочем, все по порядку, ведь ситуация с отстранением от должности президента показательна для политических нравов господ депутатов. Мало того, президента страны ведь обвиняли в преступлениях, а на вершине борьбы с преступностью стояли органы прокуратуры, которые должны были сделать все для соблюдения законности в стране.

Сам Ельцин констатирует: «Проиграв и первые, и вторые выборы, коммунисты начали искать любые способы уничтожить президента, любые возможности сместить его с поста» [381].

Да, они проиграли. Но если быть откровенным, наш замечательный первый президент был избран путем обмана. Народу подсунули больного неработоспособного президента. Так что, кто вел непорядочную игру, вопрос довольно сложный.

По Конституции Президент прекращает полномочия досрочно в следующих случаях:

— отставки;

— стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия;

— отрешения от должности.

Отрешение от должности высшего должностного лица в США принято называть импичментом. Нашим «российским мудрецам» (и тем, кто у власти, и тем, кто к ней стремится) иностранные слова как-то ближе по духу, чем русские. Сколько их, лишних «иностранцев», проникло в русскую речь благодаря этим «мудрецам», которые в душе давно уже больше американцы, чем все остальное российское население.

«Процедура импичмента — юридическая. В сущности, это суд» [382].

«Конституция России предусматривает более сложный, по сравнению с некоторыми зарубежными странами, порядок отрешения Президента от должности.

Порядок внесения предложения об отрешении Президента России от должности тоже усложнен» [383]. Некоторые были более откровенными и прямо писали, что «процедура чрезмерно усложнена и выглядит нереальной» [384].

Статья 93 Конституции РФ гласит:

«1. Президент Российской Федерации может быть отрешен от должности Советом Федерации только на основании выдвинутого Государственной Думой обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, подтвержденного заключением Верховного Суда Российской Федерации о наличии в действиях Президента Российской Федерации признаков преступления и заключением Конституционного Суда Российской Федерации о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения.

2. Решение Государственной Думы о выдвижении обвинения и решение Совета Федерации об отрешении Президента от должности должны быть приняты двумя третями голосов от общего числа в каждой из палат по инициативе не менее одной трети депутатов Государственной Думы и при наличии заключения специальной комиссии, образованной Государственной Думой.

3. Решение Совета Федерации об отрешении Президента Российской Федерации от должности должно быть принято не позднее чем в трехмесячный срок после выдвижения Государственной Думой обвинения против Президента. Если в этот срок решение Совета Федерации не будет принято, обвинение против Президента считается отклоненным».

«На пороге нового века, нового тысячелетия современное общество становится максимально открытым и прозрачным благодаря гласности, свободе слова, массовым коммуникациям. Глава государства просто обязан, если хочет сохранить свой пост и вести эффективную политику, ответить на любой вызов. Должен прямо и честно ответить на любой вопрос. Даже если общественное мнение пытается вмешаться в его личную жизнь. Президент обязан проявить мужество и достоинство даже в этих болезненных столкновениях», — так написал Ельцин, когда начал рассказывать об импичменте [385].

Красиво написал, ничего не скажешь. А вот как было в жизни на самом деле? Об этом мы и поговорим. Заметим сначала, что отстранение президента от должности — это законный государственный переворот, «заговор с целью захвата власти» (из советского Уголовного кодекса — одна из форм измены Родине).

Еще 19 июня 1998 года Государственная Дума создала комиссию, призванную начать процедуру импичмента президента Ельцина. В комиссию вошли представители всех парламентских фракций, и ее цель — дать оценку обвинениям, выдвигаемым оппозицией против главы государства.

«На первых порах администрация президента и его представитель в Думе А. Котенков отнеслись к созданию комиссии как к мышиной возне, затеянной исключительно из популистских побуждений. А. Котенков с первых шагов стал настаивать на том, чтобы для комиссии были поставлены ограничения по времени, но его требования были проигнорированы Думой, которая сочла вопрос чрезвычайно серьезным и требующим обстоятельной проработки» [386].