Евгений Стригин - Путин. Внедрение в Кремль

Насколько я помню, «дело Собчака» находилось в активной стадии до весны 1996 года. Милиция в нем играла вспомогательную роль: по требованию прокуратуры осуществляла оперативное сопровождение.

В начале апреля 1996 года мне позвонил руководитель ФСБ генерал Михаил Барсуков и предложил: «A.C., подъезжай ко мне. Надо посоветоваться по делу Собчака. Будет Илюшин — помощник президента».

Я отправился на Лубянку.

В кабинете Барсуковa, кроме приехавшего Виктора Илюшина, уже находились Александр Коржаков и Юрий Скуратов.

Обращаясь ко всем нам, Илюшин сказал буквально следующее: «Мужики, сейчас выборы президента. Собчак — доверенное лицо Ельцина. Просьба президента: сейчас прекратить расследование по делу Собчака. По крайней мере до выборов Бориса Николаевича. После выборов делайте с ним что хотите!..»

Поскольку это дело прокуратуры, я сказал Виктору Васильевичу: «Вот вам генеральный прокурор. Он его ведет. Он за него отвечает. Мы только сопровождаем. Какое решение он примет, так и будет!»

Хотя Юрий Ильич Скуратов не вставал и не обещал прилюдно: «Я прекращаю уголовное дело!» — вскоре стало ясно, что команда спустить дело на тормозах везде прошла своевременно. А имя Анатолия Александровича Собчака не всплывало вплоть до конца лета 1997 года, когда снова по инициативе Генеральной прокуратуры оно было реанимировано. Но роль МВД опять оставалась неизменной.

Не знаю, как другие, но я ни разу не «отправлялся» к президенту и не просил его «оградить от вмешательства администрации», которая якобы выкручивала мне руки. Во-первых, глава президентской администрации Валентин Юмашев никогда — повторяю, никогда! — не разговаривал со мной по поводу Собчака, а во-вторых, мне не на что было жаловаться президенту, так как по «делу Собчака» мне и сказать-то было нечего. По заказным убийствам, по терактам, по взрыву на Котляковском кладбище — информировал, но ни разу мне не пришлось называть Собчака в чем-то виновным. Это может сделать только суд, а кроме того, я относился к нему с уважением. Далеко не все в нем мне импонировало: результаты работы комиссии Собчака по расследованию тбилисских событий в свое время казались мне излишне политизированными, и я, как уже говорилось, будучи слушателем Академии Генштаба, очень убежденно выступал в защиту генерала Родионова. Ну это же не повод, чтобы сводить счеты с человеком!

Впрочем, замещение одних действующих фигур другими в воспоминаниях Ельцина мне не кажется случайным, если внимательно присмотреться к дате, когда, по версии Ельцина, Собчак «слег в больницу»: «Осенью 98-го, после очередного допроса.»

На самом деле это был 1997 год.

Совсем не Юмашев, а Чубайс отчего-то принялся хлопотать в МВД об Анатолии Александровиче. Потребовал: «Отзовите группу!» Мне пришлось возразить: «Я этого делать не могу. Как вы это себе представляете: я что, должен позвонить и приказать: «Отзываю!» Этим занимается прокуратура. Мне просто никто не позволит так поступить» (Куликов A.C. Тяжелые звезды, публикация в Интернете).

18- Это о Станкевиче.

19- Это о Собчаке.

20- Выпустить-то ее выпустили, но забыли указать, что отпечатана она по заказу кандидата на должность президента. Пришлось наклеивать на каждый экземпляр маленькую бумажку с этой записью. Но не в бумажке дело, а совсем в другом.

21- См.: Коржаков A.B. Борис Ельцин: от рассвета до заката. М., «Интербук», 1997, с. 205–212.

22- Там же, с. 218.

23- См. «Коммерсантъ», 1997, № 14, с.15.

24- «Если ельцинская кампания была безнадежно коррумпирована, то кандидат от коммунистов был безнадежно скучен. Более того, возникал вопрос: а нужна ли коммунистам победа? Они прекрасно чувствовали себя в роли оппозиционной партии. Генерал Александр Лебедь. утверждает: с 1993–1994 года лидеры коммунистической партии тайно получали деньги от правительства. Другими словами, лидеры коммунистов были не так независимы, как казалось их сторонникам». (Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России. М., «Детектив-Пресс», 2001, с. 223).

Впрочем, утверждению Александра Ивановича Лебедя можно верить только с учетом, что сам он «продался» Ельцину уж точно. И в силу этого ему нужно было оправдание: не я один.

25-Уже после выборов 1996 года (задним умом многие крепки) писали: «.B стиле политического поведения, на наш взгляд, над Зюгановым и особенно его помощниками до некоторой степени довлела номенклатурная коммунистическая ментальность, выработанная в период существования массовой КПСС, и генсековский тип лидерства. Зюганов совершенно сознательно отказался от выработки имиджа харизматического лидера, вождя нации. Он демонстрировал самого себя, каким являлся в действительности, — интеллигентного, умного, высококвалифицированного политика. Надо было показать себя как единственного возможного кандидата, причем не только от КПРФ, а от всех левых, центристов и — может быть — всей нации. Ему надо было подняться на следующую ступень в освоении новейших форм политического профессионализма, и такие возможности объективно у него были. Личность Зюганова по своим масштабам и глубине дает необходимые возможности для его раскрутки как лидера всей нации, а не только КПРФ и НПСР» (Кислицын С.А., Крикунов В.И., Кураев В.Д. Геннадий Зюганов. Краснодар, «Флер-1», 1999, с. 231).

26- Ельцин писал: «Чего греха таить: я всегда был склонен к простым решениям. Всегда мне казалось, что разрубить гордиев узел легче, чем распутывать его годами. На каком-то этапе, сравнивая две стратегии, предложенные мне разными по менталитету и по подходу к ситуации командами, я почувствовал: ждать результата выборов в июне нельзя. Действовать надо сейчас!

Я решился и сказал сотрудникам аппарата: «Готовьте документы.» Началась сложная юридическая работа. Был подготовлен ряд указов: в частности, о запрещении компартии, о роспуске Думы, о переносе выборов президента на более поздние сроки. За этими формулировками — приговор: в рамках действующей Конституции я с кризисом не справился.

Ситуацию я для себя сформулировал так: ценой тяжелой потери качества — выхода за конституционное поле — я решаю одну из своих главных задач, поставленных мной еще в начале президентства. После этого шага с компартией в России будет покончено навсегда.

23 марта в 6 утра состоялось закрытое совещание с участием Черномырдина, Сосковца, силовых министров, главы администрации Николая Егорова. Я ознакомил всех с этим планом, сказал: «Вот есть такая идея. Высказывайтесь. Что вы обо всем этом думаете?»