Валерий Ярушин - Судьба по имени Ариэль

В результате самопальных записей песня звучала в ля-миноре, отчего мой сольный голос «буратинил», а в конце каплунское: «…ма-а-ли-и-на-а-а…»можно было сравнивать с голосом юного Робертино Лоретти!

Забегая вперёд, хочется вспомнить любопытное мнение ныне известного композитора Андрея Мисина. Оказывается, он учился в челябинском мединституте и готовился стать врачом, как вдруг…

Именно, композиция «Отдавали молоду» развернула его судьбу на 180 градусов, и он с головой окунулся в музыкальную стихию!…

Постепенно мои аранжировки усложнялись и стало не хватать еще одного инструмента. Так появился шестой участник, однокашник Каплуна Володя Киндинов, родом из Днепропетровска, хороший джазовый пианист. Благодаря Боре тот сразу получил кличку «золовэйко» за звонкий голос. Я даже сделал его солистом в шуточной украинской народной песне «Марыся». Все шло своим чередом, звучание шести музыкантов позволяло играть сложнейшую музыку. Как вдруг!..

Концерт в парке им. Ю. Гагарина, проводы отрядов ССО на БАМ. Середина лета на удивление была холодной. Выступление проходило на воздухе, поэтому легкие концертные рубашечки решили не одевать, а остаться в своих теплых пиджачках. Концерт прошел, как всегда, здорово, но на следующий день меня срочно вызвали «на ковер» к директору. Его первый вопрос меня обескуражил: «Почему вы вчера выступали босиком?» Я стал лепетать: «Как… что… кто это сказал?» — «Мне позвонили рабочие радиозавода…»

Надо сказать, к лету у Марка Борисовича накопилась куча неприятностей с нашей группой — склоки следовали одна за другой. Он уже и не рад был, что связался с нами. Мои убеждения он никак не принял, сказал, что нам уже не доверяет…

Каплей, переполнившей чашу терпения, явился злополучный концерт через неделю во дворце. На нем пара пьяных мужичков «завела» зал, что называется с «пол-оборота». К пятой песне шум стоял, как тогда, в политехническом. Вдруг, слышу, сбоку, из-за кулис кто-то орет: «Немедленно закрыть занавес!» Занавес закрыли и на сцену выскочил Каминский и при включенных микрофонах ничего не понимающий зал, услышал: «Вот где свела гнездо антисоветская гидра!»

Концерт, через полчаса после начала, был сорван и, под милицейским кордоном, недовольная публика покидала зал.

Утренние разборки в директорском кабинете поставили точку: «Я вас увольняю и никаких фестивалей!» Потом, после паузы добавил: «Но даю вам последний шанс — пересмотрите дальнейшую жизнь, и, особенно репертуар!» От последнего слова я впал в недоумение: репертуар как раз приобретал гражданские черты, тем более, что занавес был закрыт во время исполнен моей «Баллады о памяти». Так два пьяных придурка, казалось, похоронили светлую мечту о Латвии. Приближался август, и надо было что-то делать…

И здесь я хочу отдать должное моим коллегам, чья самоотверженность тогда спасла ситуацию. Немногие ансамбли могут похвастаться таким единодушием. Видимо, для этого надо очень любить свое дело, иметь здоровый фанатизм, который, рано или поздно победит! Может, это звучит пафосно, но тогда, от безысходности мы были готовы на все…

Лев Гуров, Сергей Антонов, Борис Каплун, Владимир Киндинов, Сергей Шариков и я — эта челябинская шестерка решается на отчаянный шаг — ехать, во что бы то ни стало! Без аппаратуры, без инструментов, без костюмов, просто, чтоб заметили и спасли… Смотрим на карту: от Челябинска до границы со Швецией около 3000 км, добираться накладно… Чешская гитара «Торнадо» была когда-то куплена на общие деньги, ее решено было продать. Но 300 рублей едва хватало на дорогу, остальные пришлось добавлять, кто-где мог. А самое главное, родным и близким было приказано — молчать!

И вот через трое суток — Латвия! Уже подъезжая к Риге, я разговорился с одним фаном, ехавшим на фестиваль. Нагнал он страху тогда сильно. Рассказал, что фестиваль европейского уровня, назвал больше десятка разных прибалтийских групп, сказав, что русским там «дышать-не видать»! Я как-то робко похвастался, что у нас много своего, на русском языке, пара классных народных песен. Чувак как-то брезгливо на меня уставился: «Ну, мужики, вам ничего не светит, даже не пытайтесь!» Я загрустил, но в душе что-то теплилось…

…Подходим к площадке, пульс учащается, еще за километр слышен стон баса… И вот вывеска: «Пут вейни! (вей, ветерок-лат.) Репетиционный день, ворота открыты, входим. На сцене — груда аппарата, количество колонок шокирует! Какой-то человек с метлой нам что-то говорит на латышском, но мы, не зная латышского, понимаем: надо «ухиливать!» Я говорю ему: мы, мол, из Челябинска, хотели посмотреть… Потом смотрим друг на друга и я узнаю: «Язеп Янович?» Вот это встреча! Он тоже узнает меня и через полминуты я — в оргкомитете. «Линнардс Муциньш» — отрекомендовался симпатичный высокий очкарик — председатель. Потом достает какую-то бумагу и говорит: «А-ри-ель» — ви виступаете трэты дэн». Я уставился на него, ничего не понимая. Уже готовил жалобную речь… Оказалось, до той злополучной ссоры, наш босс выслал нашу заявку и забыл про нее. Создавалась интересная ситуация: у нас не было командировки, но имели на руках бумагу с печатью и подписью Каминского. Узнав об этом, Линнардс нисколько не смутился: «Ну и что, у нас каждый второй так приехал. Аппаратура здесь общая, ваше дело — выступить.» Еще один приятный сюрприз: ночлег тоже обеспечен, гостиница «Лива» за счет организаторов. А мы уже присматривали лавки на вокзале… Словом, фарт!

На ежегодный латвийский фестиваль «Янтарь Лиепаи» съезжалось огромное количество оркестров, солистов и групп почти из всех союзных республик. Конкурс проходил по трем номинациям: джаз-оркестры, эстрадные ансамбли и ансамбли биг-бита. Последняя номинация была самой престижной. Термин «рок» в то время применялся, в основном, к рок-н-рольным командам, а более тяжелый стиль обзывали андеграундом.

Репетиции шли днем и ночью. Здесь мы тоже решили не «раскрывать карты». Порепетировали старые рок-н-рольные песенки, полагая, что нас здесь тоже не знают. Хотя кто-то из зала крикнул: «Лебедушку давай!» (причем, с ударением на «у»)…

Шел третий день конкурса. Когда объявили «Ариэль», как представителя Урала, примерно треть зала пошла покурить. Наше конкурсное выступление состояло из разных песен, таких как: «Зимы и весны», «С песней по Уралу», «Баллада о памяти» — мои авторские, гуровская «Тишина», «Река несла дубок» — латышская народная песня, как обязательная программа. Я сделал ее со скрипкой — публика визжала от восторга… К битловской сюите из «Монастырской дороги» зал уже был полон. Мы чувствовали какой-то порыв, назревала сенсация! И вот главный момент — «Отдавали молоду»… Эта память, видимо, навсегда! Все эмоции передались публике, любое, малое или большое соло сопровождалось аплодисментами, в тихих местах стояла гробовая тишина… После оваций, выстроившись на авансцене, мы вкушали эти звуки зрительского шума, и не верили, что это происходит!.. Мокрые и счастливые, под удивленными взглядами устроителей фестиваля, мы покидали зал. Председатель жюри, знаменитый Раймонд Паулс, после концерта пожал мне руку, и я был на вершине счастья!