Николай Кузнецов - Крутые повороты: Из записок адмирала

Как-то, улучив свободное время, я поехал навестить своего друга. Встреча была безрадостная. Он рассказал мне, как тяжело переживает происшедшее с ним несчастье, как много переживаний причинил жене и сыну, что уже прекратил пить и чувствует, что жить ему осталось мало, что его мечта вернуться во флот и умереть в его рядах, чтобы как-то искупить свою вину перед сыном, который мечтает стать моряком. «Я хотел обратиться к Николаю Герасимовичу с просьбой восстановить меня во флоте, но не могу решиться — уж больно много я, Зайдулин и другие принесли ему неприятностей», — сказал Птохов и заплакал.

Я приехал к Н.Г. Кузнецову, который как раз находился в это время в Ленинграде, очень расстроенный. Николай Герасимович заметил это и спросил: «Что ты такой хмурый, что случилось?» Я все рассказал Николаю Герасимовичу. Он внимательно выслушал. Набравшись смелости, я сказал: «Николай Герасимович! Я никогда не обращался к вам с личной просьбой; но сейчас прошу вас — восстановите Птохова в кадрах». При разговоре присутствовал его заместитель по кадрам Абанькин, который меня поддержал. Николай Герасимович молчал и смотрел на меня, затем сказал: «Ну, хорошо. Пусть завтра Птохов ко мне явится».

Николай Герасимович принял Птохова, внимательно его выслушал. Не делая никаких упреков и предупреждений, сказал: «Ну добро! Выбирай сам работу по силам» — и подписал приказ о восстановлении Птохова в кадрах, который был уже подготовлен. Птохов проработал два или три года и умер в возрасте около 42 лет. Л.М. Галлер был весьма доволен работой, которую выполнял Птохов.

Адмирал Харламов, который был обязан Николаю Герасимовичу адмиральскими погонами и своим благополучием, был направлен в Генеральный штаб на должность заместителя начальника Генштаба по военно-морским вопросам. Однажды Харламов за своей подписью присылает Николаю Герасимовичу документ, на котором значится: «Первому заместителю Народного Комиссара Обороны и Главнокомандующему ВМФ СССР — распоряжение». Я сам доложил Николаю Герасимовичу документ, возмущенный бестактностью Харламова Николай Герасимович позвонил Харламову и сказал ему как всегда спокойным, но твердым голосом: «Харламов! Я удивлен вашей бестактностью. Я направил вас в Генштаб, я вас оттуда и уберу, если позволите себе еще раз подобное».

Занимая высокое служебное положение — командующего ТОФ, народного комиссара ВМФ, являясь членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, Николай Герасимович оставался доступным простым людям и внимательным к ним человеком: был тверд, решителен и правдив; смело высказывал правду в глаза любому. Если того требовали интересы флота, дела, он без колебания допускал такие поступки и принимал такие решения, за которыми неизбежно должны были последовать (и он об этом знал) лично для него неприятные последствия.

Николай Герасимович был сторонником радикального, реального, комплексного переустройства структуры ВМФ, быстрого внедрения в развитие его боевой мощи последних достижений науки и техники, в частности ядерной энергии.

Николай Герасимович не мог терпеть подхалимов, ловкачей, приспособленцев, бездельников и хитрецов. Но он с уважением относился к людям деловым, инициативным и решительным. Терпеливо выслушивал их предложения и рекомендации, даже те, которые выходили за пределы возможного. Дельные, полезные предложения он принимал и содействовал их внедрению.

Николай Герасимович не допускал грубости и унижения человеческого достоинства, оскорблений и угроз даже к тем, кто этого заслуживал. Он наказывал только в том случае, когда иначе поступить было нельзя, причем наказанный всегда уходил убежденным в справедливости наказания.

Николай Герасимович был чуток к человеческому горю. Он решительно выступал в защиту людей, попавших в беду, и немедленно подавал руку помощи. Давал разрешение на привлечение к суровой ответственности провинившихся только тогда, когда убеждался, что другого выхода нет. Иногда он брал вину других на себя: «Я народный комиссар, и во всех недостатках, допущенных в наркомате, виноват прежде всего я». Но он никогда не оставлял безнаказанными истинных виновников, допустивших недостатки.

Николай Герасимович не был злопамятным человеком, он никому не мстил и ни с кем не сводил личных счетов. Стойко, не показывая вида, переносил ои неприятности, обиды и неблагодарность людей, обязанных ему своим положением и благополучием. Он никогда не жаловался на допущенную к нему несправедливость и не мог терпеть сочувствия.

Николай Герасимович бережно хранил в своей памяти образы товарищей по училищу, академии, по службе, и имена людей, когда-либо вызвавших к себе симпатию. Он мне не раз говорил: «Елисей! Как поживают наши училищные товарищи, сколько нас еще осталось в живых? Если кто из них нуждается в помощи, то помоги, если сам не сумеешь, скажи мне».

Николай Герасимович прожил большую, трудную и красивую жизнь, жизнь человека высоких моральных качеств, душевной красоты, чистоты и обаяния. Его жизнь достойна подражания для военных моряков, флотоводцев настоящего и будущего поколений. Военные моряки его поколения, оставшиеся еще в живых, хранят о нем в своих сердцах светлую память.

Судьба впервые свела меня, молодого офицера, с Николаем Герасимовичем в 1945 году в Ялте на Крымской конференции, и с того времени наше знакомство не прерывалось.

Давно отгремели последние залпы войны. Снят военно-морской мундир. Заботливо уложены в самом сокровенном месте высокие почетные награды. Николай Герасимович в отставке. Но душою он — на флотах, с моряками. Зреет решение. Нет, он не имеет права на отдых, он чувствует, что должен рассказать о самом дорогом, о том, как создавался флот Родины, как он воевал и выдержал выпавшие на его долю испытания, о героизме моряков и советских флотоводцах.

Работу решено было начать с испанских событий 1936 года. Началась подборка документов и литературы. Нельзя же полагаться только на свою память. Необходимо просмотреть множество книг об исторических событиях и о нашей флотской специальности, о Великой Отечественной войне. Многие из них вышли на английском языке. И он решается, не тратя зря времени, заняться изучением английского языка.

С увлечением взялся Николай Герасимович за дело, и я, как преподаватель английского языка, был рад помогать ему. Упорная повседневная работа позволила ему довольно быстро добиться успеха. Помогли знания немецкого и французского языков. В конце 1957 года Николай Герасимович делает запись в своей записной книжке: «Уже довольно свободно понимаю английские журналы. Это мое самое большое достижение за последний год. За 7—8 месяцев сделано очень много. По сути дела, изучил язык».