Николай Великанов - Мерецков

В присутствии всех членов Политбюро ЦК ВКП(б) заседание Военного совета открыл начальник Генерального штаба РККА Маршал Советского Союза А.И. Егоров. В повестке дня один вопрос: "О раскрытии НКВД антисоветской троцкистской военной организации".

С докладом выступил К.Е. Ворошилов. Он сказал, что, находясь на службе у военной разведки одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР, участники организации систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о Красной армии, совершали вредительские акты с целью подрыва обороноспособности нашей страны…

В президиум поступало множество записок — собравшиеся хотели знать, будет ли выступать Сталин. Нам казалось, что только он может внести ясность в сложившуюся обстановку и дать ей оценку.

Наконец маршал Егоров предоставил слово Иосифу Виссарионовичу. Сталин, в частности, сказал:

— Вижу на ваших лицах мрачность и некоторую растерянность. Понимаю, очень тяжело слышать такие обвинения в адрес людей, с которыми мы десятки лет работали рука об руку и которые теперь оказались изменниками Родины. Но омрачаться и огорчаться не надо. Явление хотя и неприятное, но вполне закономерное…

Как бы ни были опасны замыслы заговорщиков, они нами разоблачены вовремя. Они не успели пустить свои ядовитые корни в армейские низы. Подготовка государственного переворота — это заговор военной верхушки, не имевшей никакой опоры в народе. Но это не значит, что они не пытались завербовать кого-нибудь из вас, сидящих в зале, вовлечь в свои преступные замыслы. Имейте мужество подняться на эту трибуну и честно рассказать. Вам будут дарованы жизнь и положение в армии…

Выступление Сталина в какой-то мере убедило собравшихся в преступных замыслах военных во главе с Тухачевским. А вот его обращение к участникам заседания — подняться и рассказать, как враги пытались завербовать того или иного из нас, — покоробило многих. В сталинских словах таились недоверие и подозрительность ко всем находившимся в зале» [54] См.: Вечерний Минск. 1998. 23 февраля. № 35 (8844). .

А это пишет Мерецков: «Когда на совещании мне предоставили слово, я начал рассказывать о значении военного опыта, приобретенного в Испании. Обстановка была трудная, из зала слышались отдельные реплики в том духе, что я говорю не о главном. Ведь ни для кого не было секретом, что я долгие годы работал с Уборевичем бок о бок. И.В. Сталин перебил меня и начал задавать вопросы о моем отношении к повестке совещания. Я отвечал, что мне непонятны выступления товарищей, говоривших здесь о своих подозрениях и недоверии. Это странно выглядит: если они подозревали, то почему же до сих пор молчали? А я Уборевича ни в чем не подозревал, безоговорочно ему верил и никогда ничего дурного не замечал. Тут И.В. Сталин сказал: "Мы тоже верили им, а вас я понял правильно".

Далее он заметил, что наша деятельность в Испании заслуживает хорошей оценки; что опыт, приобретенный там, не пропадет; что я вскоре получу более высокое назначение; а из совещания все должны сделать для себя поучительные выводы о необходимости строжайшей бдительности.

Отсюда видно, что И.В. Сталин высоко ставил откровенность и прямоту. Я и в дальнейшем не раз убеждался в этом».

Мерецков в воспоминаниях не обмолвился о том, что его, спустя некоторое время после выступления на Военном совете, вызывали на Лубянку. Но некоторые историки, исходя из косвенных источников, утверждают, что это было. Говорят, ему предъявили показания арестованного И.П. Уборевича, в которых тот, признав, что был завербован германской разведкой и Тухачевским, указал на Мерецкова, бывшего слушателем в Германской академии генштаба, как на участника заговора. О чем конкретно шел разговор с Мерецковым в НКВД, осталась тайной.

Мерецков без последствий был отпущен с Лубянки…

После судебного процесса над Тухачевским, Уборевичем, Якиром и другими участниками антиправительственного заговора аресты «заговорщиков» продолжались. Среди них было немало вернувшихся на Родину «испанцев».

Как-то Мерецков встретился с Н.Г. Кузнецовым, с которым близко познакомился в Испании, — он в то время исполнял обязанности главного военно-морского советника и военно-морского атташе при посольстве СССР. Кузнецов только что прибыл из Испании. Кириллу Афанасьевичу подумалось: не арестован, значит, уберегся Николай Герасимович.

«По дороге в наркомат я встретился на Гоголевском бульваре с К.А. Мерецковым, — вспоминал позже капитан 1-го ранга Кузнецов. — Он спросил, куда я иду, и, узнав, что хочу доложиться начальнику Военно-Морских Сил В.М. Орлову, посоветовал не ходить, доверительно поделившись, что "он сегодня ночью арестован"…

Я сперва не поверил Кириллу Афанасьевичу… Сообщение К.А. Мерецкова вызвало у меня удивление, что такой большой руководитель флота также замешан в предательстве…»

Во время моей беседы в 2010 году с сыном К.А. Мерецкова Владимиром Кирилловичем я поинтересовался у него, вызывался ли в НКВД Кирилл Афанасьевич после приезда из Испании в СССР? Он ответил:

— Да, отец на Лубянке был. Он рассказывал об этом в поздние годы.

— О чем говорили с ним на Лубянке?

— Где-то в сентябре 1937 года его пригласил к себе Сталин и спросил: «Вы не побоитесь быть на очной ставке с арестованными заговорщиками и другими лицами?» — «А чего мне бояться?» — «Тогда поезжайте к Ежову». Очная ставка состоялась с тремя-четырьмя человеками. Конкретных фактов они не приводили, одни общие фразы: «немецкий шпион», «завербован предателем Уборевичем»… Хотя два «факта» были. Первый: в 1934 году Мерецков, начальник штаба БВО, во время показных учений для военных атташе зарубежных стран продемонстрировал все самое лучшее, что было в боевой подготовке войск округа, преступно выдав потенциальным противникам наши достижения в стратегии и тактике. А что, надо было продемонстрировать все самое худшее?.. Второй: Мерецков якобы скрыл от партии и народа, что он выходец из богатой дворянской семьи… Потом Сталин говорил отцу: «А разве мы не знали, что вы из простой крестьянской семьи? Что вы честный человек? Знали. А очную ставку провели, чтобы лишний раз уличить в подлости некоторых предателей».

Спрашиваю Владимира Кирилловича:

— Не говорил Кирилл Афанасьевич, с кем проводились очные ставки?

— Помнится, отец называл заместителя наркома обороны по морским силам — начальника Морских сил РККА Орлова и Халепского [55] Флагман флота 1-го ранга В.М. Орлов был арестован 10 июля 1937 года по обвинению в принадлежности к правотроцкистскому военно-фашистскому заговору. К нему были применены изощренные пытки, после которых он сломался и подписал ложные показания, оговорил многих невинных людей. Командарм 2-го ранга И.А. Халепский с 1929 года возглавлял Управление моторизации и механизации РККА, с 1934-го — Автомобильное управления РККА. В 1937 году назначен наркомом связи СССР. В августе был снят с поста, арестован как участник военно-фашистского заговора. На следствии назвал более ста лиц, причастных к заговору. , которого знал как начальника Управления моторизации и механизации РККА. Они показали, что Кирилл Афанасьевич в Испании имел связи с агентами немецкой разведки. И что он скрыл свое буржуйское происхождение… Больше никого из участников очной ставки отец не называл…