Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

Радушный прием, оказанный Миклухо-Маклаю многими видными деятелями Квинсленда, его увлечение научными исследованиями не помешали ему разглядеть оборотную сторону быстрого развития этой переселенческой колонии, роста благосостояния колонистов. «Обращение с дикарями (аборигенами. — Д. Т.) самое антигуманное, — рассказывал он впоследствии о своих впечатлениях. — Их вытесняют внутрь страны, всячески преследуют, и убийство черного не считается даже преступлением» [718] Последнее чтение Н.Н. Миклухо-Маклая // Новости и Биржевая газета. 1882. 9 (21) октября. . Свидетельства преступлений, совершенных против аборигенов полицией и белыми колонистами, путешественник обобщил в письме секретарю РГО: «В северной Австралии, где туземцы еще довольно многочисленны, в возмездие убитой лошади или коровы белые колонисты собираются партиями на людскую охоту и убивают сколько удастся черных, не думая о том, что, бттесняя каждый день туземцев из более плодородных областей, они ставят их в положение или голодать или убивать скот белых взамен растений и животных, уничтоженных или редеющих вследствие овцеводства и плантаций у белых» [719] СС.Т. 5. С. 222. .

Отношение к аборигенам было под стать обращению с другими «черными» — меланезийцами, которых доставляли в Квинсленд охотники за «черными дроздами». Непосильный и непривычный труд на сахарных плантациях, негодная для питья вода, жестокие истязания, болезни при отсутствии медицинской помощи — все это вызывало огромную смертность в плантационных поселках. Продолжая расследование, которое он вел во время плавания на «Сэди Ф. Коллер», Миклухо-Маклай собрал большой материал о печальной участи меланезийцев в Квинсленде. Ученый пришел к выводу, что ни в коем случае нельзя допустить поглощения восточной части Новой Гвинеи Квинслендом, о чем мечтали местные плантаторы и их покровители; по сравнению с этим исходом превращение Восточной Новой Гвинеи в отдельную британскую колонию было бы меньшим злом. Такое убеждение, которого придерживался также миссионер Чалмерс, во многом обусловило позицию Миклухо-Маклая в новогвинейском вопросе на ближайшие годы.

Была еще одна причина, по которой Миклухо-Маклай — возможно бессознательно — решил задержаться в Квинсленде: проживание в качестве почетного гостя в домах местных богачей не затрагивало его тощий кошелек, а жизнь в Новом Южном Уэльсе требовала значительных расходов. К счастью, вскоре по прибытии в Квинсленд Николай Николаевич узнал, что русский консул в Сиднее Э.М. Поль получил для него из Петербурга 4500 рублей, конвертированных в 606 фунтов. Эта помощь позволила путешественнику по возвращении в столицу Нового Южного Уэльса вернуть с процентами долг У. Маклею, оплатить некоторые счета, а оставшиеся средства использовать на проживание в Австралии. Но его главный долг — батавской фирме «Дюммлер и Кº», достигший из-за нарастания процентов внушительной суммы в 13,5 тысячи гульденов, — так и остался непогашенным.

Николай Николаевич вернулся в Сидней в конце января 1881 года и сразу же возобновил свои усилия по созданию в Уостонс-Бей зоологической станции. За время его почти двухлетнего отсутствия дело мало подвинулось вперед. Правительство Паркса в соответствии с заявкой, поданной перед отплытием Миклухо-Маклаем, выделило безвозмездно земельный участок на мыске Лейинг, а также назначило попечительский совет, который должен был заниматься делами, связанными со строительством станции. По распоряжению Паркса председателем совета был назначен известный врач Дж. Кокс, а его почетным секретарем — Миклухо-Маклай [720] Government Gazette. 1879. May 3, June 10. . По возвращении «барона Маклая» в Сидней министр просвещения Дж. Робертсон утвердил его почетным директором будущей станции, которую попечители — в соответствии с ее спецификой — предложили переименовать в биологическую, а потом в Морскую биологическую станцию. Под этим названием она вошла в историю австралийской науки.

Правительство Нового Южного Уэльса предусмотрело в бюджете на 1879 год выделение 300 фунтов на строительство станции при условии, что такая же сумма будет собрана по подписке. Но в одном из местных банков лежало лишь около 100 фунтов, которые Николай Николаевич, как упоминалось выше, сумел добыть перед отправлением на «Сэди Ф. Коллер». Путешественник решил предпринять «ход конем» — использовать соперничество Сиднея и Мельбурна, главного города колонии Виктория. В конце марта он отправился в Мельбурн и с помощью знакомого ему ботаника Ф. Мюллера за несколько дней вошел в доверие к директору Национального музея и профессору местного университета Ф. Маккою, президенту Королевского общества Виктории Р. Эллери, издателю газеты «Аргус» и других выдающихся личностей города. 6 апреля на совместном заседании Королевского общества Виктории и трех других, маленьких научных обществ Миклухо-Маклай произнес зажигательную речь, добившись решения поддержать его проект, причем не только индивидуальной подпиской, но также скромными пожертвованиями из фондов обществ, представленных на заседании. Не желая отставать от своих мельбурнских «собратьев», Королевское общество Нового Южного Уэльса — карликовая организация, которая не ладила с Линнеевским обществом, возглавляемым У. Маклеем, приняла аналогичное решение. В результате требуемая сумма была собрана. Министерство финансов колонии, ознакомившись со списком жертвователей, выделило обещанные 300 фунтов из резервных сумм, и работа на стройке в Уостонс-Бей закипела [721] Миклухо-Маклай Н.Н. Прогресс <���в создании> сиднейской Биологической станции в Уостонс-Бей // СС.Т. 4. С. 196-197. .

Чтобы дать возможность барону Маклаю начать изыскания, не дожидаясь завершения строительства Морской биологической станции, Г. Парке распорядился предоставить в распоряжение путешественника небольшой павильон в Выставочном городке — на территории Международной выставки произведений промышленности и искусства, которая была открыта с 17 сентября 1879 года по 20 апреля 1880 года. После закрытия выставки в ее главном здании, помпезном Садовом дворце, и в окружающих его небольших павильонах были размещены архивы и коллекции разных ведомств, в том числе Линнеевского общества Нового Южного Уэльса. Николай Николаевич складировал в отведенном ему павильоне ящики с материалами своих последних экспедиций, использовал его для ночлега и даже пытался начать там сравнительно-анатомические исследования, но ему сильно мешал и досаждал шум с проходившей поблизости улицы, по которой с утра до вечера громыхали телеги с грузом, проносились коляски и омнибусы.