Юрий Гальперин - Воздушный казак Вердена

Между собой солдаты называли инструктора «артистом». Прозвище это было не обидным, а уважительным. Механик мастерской был родом из Одессы и рассказывал как-то, что помнит Славороссова еще по выступлениям в цирке:

— Цилиндр такой подвешен, и он на велосипеде по стенке, как по земле гонял. Изнутри. Отчаянное дело. Скорость потерять — враз загремишь.

— Да он и летает как артист!

Так и пошло. Мотористы старались попасть на самолет, который готовили для Славороссова, особенно кто мечтал о полетах. Человек он простой, из механиков, да еще гражданский, чего ему школьного начальства бояться, по собственной воле учить приходит.

А Славороссов с учеником в воздухе. Прильнув к спине инструктора, тот обнял его обеими руками, чтобы держать ручку, и в таком положении пилотирует самолет. Славороссов только педалями управляет.

— Плавней, плавней рулем… Посадку тоже сам делать будешь. — Инструктор демонстративно поднимает руки и берется за стойки. — Все сам, не робей… Молодец… Не жди, не жди, подсказывать не буду…

Вспотевший от напряжения ученик положил подбородок на плечо инструктора, благо тот небольшого роста и примеривается к посадке… Скорость самолета всего-то 50 километров, но ему кажется, что аппарат мчится над землей с невероятной быстротой.

— Хорошо выводишь, подержи, подержи…

«Фарман» приземляется и, пробежав метров тридцать, останавливается.

— Давай меняться местами, садись на переднее сиденье, я сзади.

Так идет обучение. Боязно курсанту, впервые поставившему ноги на педали, удержит ли аппарат на взлете?

— Видишь впереди рощицу, на нее и держи. Ногами зря не шуруй, а взлетать я буду. Твое дело — направление.

Спокойно, без ругани, как некоторые инструкторы, наставляет Славороссов своих питомцев. И вылетают у него ученики быстро, еще ни один не поломал аэроплан.

Станет и Захаров летчиком, не посрамит своего учителя. Матрос Томашевский будет одним из первых авиаторов, награжденных орденом Красного Знамени. Но нужно еще дожить до революции и гражданской войны.

По соседству с двумя холостяками жили знакомые Израилевича — семья доктора Грацианова. У них был телефон, и Славороссов изредка заходил позвонить, иногда звонили ему с завода и просили передать, что он срочно нужен.

Дом был гостеприимным, близким к артистическим кругам, знаменитого летчика встречали всегда весьма радушно. Особенно радовалась его приходам недавняя гимназистка, дочка Грациановых Таня. Хорошенькая, в меру кокетливая девушка с длинной толстой косой однажды, осмелев, попросила летчика:

— Харитон Никанорович, не могли бы вы покатать меня?

— На автомобиле? — хитровато спросил Славороссов, он уже привык, что «катать» его просят только на самолете.

— Вы со мной как с маленькой, — надулась Таня, — на аэроплане, конечно. Разве нельзя?

— Хорошо, Танюша, вам я отказать не могу.

Славороссов сдержал свое слово. К общему удовольствию присутствовавших на аэродроме, он привез на полеты хорошенькую барышню. Таня понравилась всем.

— Невеста? — спросил начальник школы Руднев, когда Славороссов сказал ему, что хочет покатать свою знакомую.

— Вы подали хорошую идею, — отшутился летчик.

Когда в полете Славороссов повернулся к Тане и крикнул: «Как самочувствие? Хорошо?» — она не расслышала, наклонилась вперед, прижавшись еще плотнее, а он, вновь обернувшись, невольно ткнулся губами в ее щеку.

Таня обомлела от счастья. Невероятная романтика — поцелуй в воздухе! А летчик очень смутился, ругая себя: «Еще подумает, что старый дурак полез целоваться».

Но Таня после полета светилась необыкновенной радостью. Ей очень понравилось летать, но еще больше — поцелуй героя ее тайных мечтаний. Она не сомневалась, что этого он и хотел.

Чтобы согреть замерзшую после полета девушку, Харитон пригласил ее в ближнюю кондитерскую, где они выпили крепкого горячего шоколада. И тут сама Таня призналась летчику в любви…

— Не надо так шутить, Танечка, — совсем растерялся Харитон.

— Но я не шучу, — чуть не со слезами шепнула Таня. — Вам неприятно?..

Хорошо, рядом с ними никого не было. Летчик быстро расплатился, они вышли на улицу. Таня надулась, молчала, отворачивала голову в сторону, словно шла рядом с ним по принуждению.

— Ну что же вы молчите? Ругайте меня! — вдруг прорвало Таню. — Вы такой знаменитый герой, я гимназисточка-дурочка…

— Таня, помилуйте, что вы придумываете, вы такая…

Разговаривая, они прошли через весь город пешком. Позвонив домой, чтобы не волновалась мать, они гуляли еще до позднего вечера.

Вскоре они поженились. Начались хлопоты с устройством на новой квартире, обзаведением хозяйством. Шли медовые месяцы, которыми начинаются все браки…

Потом ожидание ребенка. Таня все реже и реже выходила из дома, стесняясь своей располневшей фигуры, читала журналы, в которых, как и до войны, печатались с продолжением романы, светская хроника, портреты членов царской фамилии, рассказы об их попечении «о солдатиках», фотографии полководцев, русских и вражеских, короткие обзоры военных действий. Последние страницы пестрели объявлениями. Тут можно было узнать, как за месяц вырастить отсутствующий бюст, получить за рубль «часы и десять ценных предметов», обеспечить легкий постоянный заработок…

Харитон принес толстенный том только что вышедшего ежегодника «Весь Петроград». Торжественно раскрыл справочник и на ладонях поднес его Тане.

— Что это?

— Читай… С правой стороны, отчеркнуто…

«Славороссов-Семененко Харитон Никанорович, воен. летчик. Пгр. ст. Большой проспект, 83, т. 28289».

— Какая прелесть! — зарделась Таня. — И наш телефон…

Полистали вместе пахнущий типографской краской фолиант. То, что в этом же справочнике наряду со знаменитым летчиком были такие же сведения о лавочниках, акушерках, столярах и даже сапожниках, не уменьшило Таниной гордости. Ведь были и адвокаты, художники, артисты, чиновники разных рангов, домовладельцы…

Потом Харитон принялся за очередной выпуск журнала «Летопись войны», где более обстоятельно сообщалось о положении русской и союзных армий, публиковались фотографии убитых и тяжело раненных офицеров, отличившихся в боях. На обложке все те же объявления: ростовская фабрика Асмолова рекламировала папиросы «Геройския», 6 копеек десяток, фирма «Г. Дальберг» предлагала все для похода: фуфайки, гамаши, набрюшники, шлемы.

Славороссова коробила откровенная жажда наживы торгашей, звавших со страниц журнала покупать золото и бриллианты «для подарков героям», меховые спальные мешки и «походные непромокаемые пальто».

— Черт знает что! — возмущался он. — Для кого это? Представляю себе, как такое читать на фронте!