Юрий Гальперин - Воздушный казак Вердена

Пока Ланеро возится с пулеметом, Федоров маневрирует, чтобы не поставить себя под пули, но из боя не выходит.

Раздалась короткая очередь, пулемет налажен, и Виктор тут же бросается в атаку. Обращает в бегство одного, потом другого, продырявив ему крылья. Снова отказывает пулемет, Ланеро берется за карабин… Не ведая страха, солдат и сержант ведут неравный бой, заставляют противника улепетывать на свою территорию. Одного из них можно было бы попытаться догнать и, возможно, добить, но Федоров помнит о своих беззащитных товарищах и конвоирует их до аэродрома. И тут он начеку — караулит их, пока не сели.

Как знать, может быть, живут сейчас во Франции дети и внуки тех летчиков, которых он с риском для жизни спас от верной смерти?

Капитан Брокар объявляет приказ маршала Жоффра о награждении Виктора Федорова Военной медалью: «Сержант-пилот Федоров — пилот, полный отваги и смелости, никогда не упускает случая атаковать неприятельские аэропланы. 14 марта 1916 года он сбил немецкий аэроплан в районе вражеского расположения. 19 марта выдержал два боя, каждый раз атакуя три неприятельских аэроплана. 21 марта сбил неприятельский, аэроплан, упавший в наших линиях».

Описан Федоровым и этот бой 21 марта. Он «…происходил в очень благоприятных условиях — один на один. Пулемет противника был поврежден первым выстрелом. Пилот, очевидно, потерял голову, когда я стал его атаковать…»

Все французские газеты публикуют приказ Жоффра, портреты Федорова. Он стал одним из самых популярных авиаторов Франции.

Получив трехдневный отпуск, Федоров едет в Париж. Его узнают в поезде, незнакомые люди останавливают на улице, какая-то дама прикрепляет ему рядом с орденом букетик фиалок, его зазывают на чашечку кофе, аперитив…

Париж военного времени все тот же многолюдный, многонациональный, оживленный город, но в толпе много солдат всех родов войск, здоровые и на костылях, с руками на перевязи. Женские костюмы стали походить на военные мундиры, повторялись и их цвета: защитный или голубой, маленькие шляпки, короткие юбки. На молодых мужчин в штатском смотрели косо. Надписи звали к осторожности, бдительности: «Молчите! Вас слушают вражеские уши». Город уже узнал тревожное завывание сирен, оповещавших о приближении германских «цеппелинов», жители научились прятаться в метро, читать короткие сводки с фронта и жуткие списки убитых.

Герои сражений, честные и мужественные воины, те, кто без расчетов и выгоды исполнял свой долг, вызывали к себе искреннюю признательность и любовь… Теперь это испытал на себе и Виктор Федоров. Вернувшись из короткого отпуска, он полушутя, полусерьезно отвечал на расспросы:

— Ну ее к дьяволу, эту проклятую славу! Эти неистовые парижане не дают мне проходу. Зайдешь в кафе выпить стакан аперитива, как все сидящие за столиками вскакивают и начинают аплодировать. Я, конечно, драпаю из кафе. На улице та же история, наседают со всех сторон, заглядывают в лицо, заговаривают. А газетчики! «Два слова о ваших переживаниях, пожалуйста, для нашей газеты, господин Федорофф!» Не поеду больше в отпуск!..

— Не волнуйтесь, Виктор, — шутливо утешал его Наварр, один из популярных асов, — от славы во Франции еще никто не умирал, Вы знаете, что графа Сен-Симона слуга будил неизменной фразой: «Вставайте, мсье, вас ждут великие дела». Так и нас с вами тоже, не так ли?..

— Не знаю, что скажет завтра утром вестовой, но дела действительно ждут, — сказал, взглянув на часы, Жюль Ведрин.

— Очередное рандеву? — поинтересовался лейтенант Эрто.

— Да, с красоткой…

Федоров с особым уважением относился к Ведрину, впрочем, как и все остальные. Мировой рекордсмен в дальних перелетах еще до войны, Ведрин выполнял специальные задания. Человек глубоко штатский, он был на редкость бесстрашен и упрям. Рассказывали, как однажды, приехав из штаба армии, озабоченный Брокар поделился с ним необычным поручением, которое только что получил:

— Мне предложили новую, очень опасную работу, совсем непохожую на нашу охоту за бошами. Ломаю голову, но не вижу в группе никого, кто бы мог ее выполнить.

Еще не зная, о чем речь, Ведрин тут же обиделся и резко заметил:

— Да, но есть я!..

— Наверное, поэтому я с вами и советуюсь, — нашелся Брокар.

Задание и впрямь было сложным и смертельно опасным: доставить в немецкий тыл разведчиков, а потом в назначенное время вывезти их обратно. Кроме всех трудностей, связанных с перелетом линии фронта, посадкой в безлюдном месте на случайном поле или лесной опушке, шпионов ждал в случае поимки узаконенный расстрел.

Ведрин первым пошел на это задание. Он и его пассажир были в штатском, без всяких документов, что могло спасти от казни, если попадут в плен.

Успешно совершив первый рейс, Ведрин стал их повторять, нередко в драматических ситуациях, но всегда возвращался. Его «моран», который он почему-то насмешливо называл «коровой», стал на фронте легендарным. За голову Ведрина немцы назначили большую награду, но ни разу им не удавалось застичь его во время посадки в их тылу.

Мне удалось найти рассказ самого Ведрина об этих рейсах: «Чтобы выполнить успешно специальное задание, нужно прежде всего заставить замолчать инстинкт самосохранения. Я отправлялся с легким сердцем, думая о своих детях. Это моя защита. Я думаю о бедняге пассажире, которого вез. При восхищении им мое сознание настоящей опасности ослабевало… Перелетая пограничную линию, старался сбить с толку неприятельское наблюдение и устраивался так, чтобы сделать посадку за какой-нибудь рощицей, где моего самолета не было бы видно. И мой пассажир имел там больше шансов поспешно скрыться…

Я имел случай исполнять специальное задание с Гинемером, который был тогда моим учеником, и с Наварром, который был уже великим Наварром…»

А вот что записал в своей летной книжке сам Жорж Гинемер: «23 сентября — специальное задание: 3 часа, 3000 метров. 1 октября — специальное задание: 2 часа 45 минут, 3700 метров.

Первое задание было довольно трудным, потому что погода была отвратительной… При возвращении он (ветер. — Ю.Г.) задерживал меня, и я боялся, что никогда уже не вернусь к себе…

Второе задание было еще более жуткое, и я поклялся не исполнять больше таких полетов. Мне указали место, где я должен был спуститься… Прибываю к назначенному месту и спускаюсь спиралью. Два поля передо мной: одно великолепное, настоящее биллиардное сукно — как будто магнитом притягивает меня; второе — полное выбоин, изрезанное бороздами — есть тот участок, на котором нужно сесть. Я, не колеблясь, выбираю первое… Продолжаю планировать и что же замечаю — проволочные заграждения, которые коварно пересекают площадку. Это была ловушка для пилотов. Даю полный газ и снова набираю высоту, откуда спускаюсь на дурной участок. После высадки пассажира я полетел к себе. Все кончилось хорошо, но меня бросало в жар.